Лейтенант Мукаи, в том же чине Нода,
Были офицеры армии микадо,
И не смог достать их наш НКВД,
Так как не служили на КВЖД.
А служили верно, оба самурая,
Где-то на востоке среднего Китая,
По гуманным принципам были дикари,
Заключили мерзкое, дикое пари.
Кто китайских пленных, без отдыха, зараз
Перерубит больше, считаем через час.
Лейтенант Мукаи достал свой острый меч
И срубил китайских сто семь голов он с плеч,
Лейтенант же Нода, он был, увы, слабак,
Девяносто восемь прикончил кое-как.
Про их славный подвиг был анонс в газете,
Но немногие узнали на планете,
Так как на японском вести были эти,
Языке, увы, чужом на белом свете.
У войны, к несчастью, есть свои законы,
Нет возможности поставить ей препоны,
Началась в Китае, понеслась галопом,
Вовлекла Россию, вовлекла Европу,
И рукой своей — костлявой, волосатой,
Прихватила быстро Африку и Штаты.
Ось из немцев, итальянцев и японцев,
Gott mit uns, воюем вместе с солнцем,
И в победе, есть уверенность, наверно,
Но война для них пошла на редкость скверно,
Немцев нагло попросили отовсюду,
Муссолини заклеймили, как иуду,
И японцы, ничего не понимая,
Были изгнаны навеки из Китая.
Но они посеяли вредное зерно,
Может быть, послушаем мнение одно,
Пролетело с гаком годков так шестьдесят
Чинные французы за столиком сидят,
И сидит в кафе российская туристка,
Утончённая, немного суфражистка,
Глаз не оторвёшь от полногрудой блузки,
Говорить умеет складно по-французски
Увлекается эпохой реконкисты,
А в газетах раскопали журналисты
Ту историю с Мукаи и про Ноду,
Журналюги эти вечно мýтят воду.
Россиянка всю заметку прочитала,
Кофе выпила, немного помолчала
И случайному туристу рассказала,
Что китайцев этих, в сущности, немало,
Если честной быть, то, даже, слишком много,
И стоят у европейского порога,
Улыбнулась ошалевшему туристу
И ушла в отель, читать про реконкисту.
А туриста Шибасаки-саном звали,
И, увы, французы не предполагали,
Когда въезд в страну без визы разрешали,
Что получат головную боль в награду,
Не любил, ведь, он священного микаду
И не в курсе был ужасных злодеяний,
Что ему еще добавило страданий,
Он не в силах был терпеть такую муку,
Встал, ушёл в отель, где совершил сеппуку.
Загрузка...
“И как бы в подтверждение слов Швейка об овсе, где-то впереди послышались голоса солдат его роты, хором распевавших песню, с которой когда-то чешские полки шли к Сольферино проливать кровь за Австрию:
А как ноченька пришла,
Овес вылез из мешка,
Жупайдия, жупайдас,
Нам любая девка даст!
Остальные подхватили:
Даст, даст, как не дать,
Да почему бы ей не дать?
Даст нам по два поцелуя,
Не кобенясь, не балуя.
Жупайдия, жупайдас,
Нам любая девка даст.
Даст, даст, как не дать,
Да почему бы ей не дать?