Изныла грудь. Измаял душу.
Всё отдал, продал, подарил.
Построил дом и сам же рушу.
Всесильный — вот — поник без сил.
Глаза потухли. Глухо. Тихо.
И мир — пустая скорлупа.
А там, внизу, стооко лихо,
Вопит и плещет зверь-толпа.
«Ты наш, ты наш! Ты вскормлен нами.
Ты поднят нами из низин.
Ты вспоен нашими страстями,
Ты там не смеешь быть один!»
Как рокот дальнего прибоя,
Я слышу крики, плески рук,
И одиночество глухое
Вползает в сердце, сер паук.
Да. Я был ваш. И к вам лишь рвался,
Когда, ярясь от вешних сил,
В избытке жизни задыхался,
Метался, сеял и дарил.
Когда же в темную утробу
Вся сила, сгинув, утекла,
И жизнь моя к сырому гробу
На шаг поближе подошла,—
Я увидал глаза и пасти,
Мою пожравшие судьбу,
И те же алчущие страсти,
И ту же страстную алчбу.
И возмущенный отшатнулся,
И устрашенный отошел.
Владыкой в омут окунулся,
Назад вернулся нищ и гол.
О, вам отныне только песни!
Я жизнь для жизни сберегу.
Я обману вас тем чудесней,
Чем упоительней солгу.
Поэт, лукавствуй и коварствуй!
И лжи и правды властелин,
Когда ты царь — иди и царствуй,
Когда ты нищий — будь один.
Загрузка...
