Весь мир театр, театр абсурда.
Расставлены уж декорации.
Но режиссера нет.
Спектакль – экспромт!
В нём мы актёры – только жалкие статисты,
И каждый первую играть мечтает роль.
Маленький городок на Подолье. На холмах в междуречье притока Южного Буга. Мiстечко (поселение) с историей в несколько веков. Поселение помнящего гордую шляхту, набеги крымских татар, казацкую вольницу и, и покорных евреев. О медовый дурман вековых лип в конце июня, высаженных вдоль главной дороги, Потёмкиным для своей императрицы. Улицы, мощенные гулкой брусчаткой, с каштанами буйно цветущими бледно-розовыми пирамидальными, свечами в мае. Памятник Суворову покрытый местами зеленоватой изморозью на площади у старого костёла. Разрушенный дворец Станислава Потоцкого, смотрящий с холма своими пустыми глазницами на берег болота, поросшего осокой. Болота бывшего некогда прудом с мраморными статуями и парапетом по берегам. Пруда — жемчужины графского парка. Парка, помнившего Александра Сергеевича и безжалостно вырубленного жителями на дрова и прочие людские потребности. Старое еврейское кладбище на холме, с видом на весь городок. Длинные и прямые, как свеча корабельные сосны остатки помещичьего леса в край холма, ниспадающего в берег речки с деревянным мостом без перил. Речки «Вонючки», вода в которой иногда была дымчато-белой из-за местного маслозавода. Речки, когда то глубокой, местами шириной три — четыре метра и превратившейся в жалкую городскую клоаку, в которой не утонула бы и курица. Бедные лягушки и как они выживали. А ещё пацаны, с резинкой на пальцах, для стрельбы скобкой, вечно охотящиеся на них, вдоль берега. Дворики с его жителями молившиеся каждый своему богу. Так как и хохол, и кацап, и еврей мирно уживались с поляком, или татарином. Дворики частного сектора, мирно соседствующие с десятком двухэтажек времён хрущовского неореализма. И станция. Стеклянная, напоминающая трамплин автостанция и рядом обувная фабрика, хранящая в себе остатки стены старой крепости. Странная арка, чем-то напоминающая триумфальную, при въезде в город.
Цветной, обрывками и почему то чаще немой фильм в кинозале «Моя память». Где зритель только один …
Самые ранние воспоминания. Я на скамейке у колодца. Это дом деда и бабушки, по отцу. Мои родители о чём-то спорят. Я часто был свидетелем их ссор. О, родители, зачем мешаете жить своим детям! Вы же всегда были источником этих ссор.
Меня назвали в честь деда, отца матери. Я никогда его не видел. Он погиб в 44-м, нелепо, в 30 километрах от нашего города. Его штабной газик подорвался на мине. Все воспоминания о деде Александре из рассказов бабушки Гали. Не знаю, почему сменившей перед замужеством своё простое, но красивое имя Анна на это, какое-то не совсем благозвучное. Дед был капитаном танковых войск. В тридцатых он окончил Одесское пехотное училище и служил в части расквартированной в нашем городе. Затем была демобилизация и Казахстан, арест в 37-м и Ленинградское танковое училище. Войну дед встретил старшим лейтенантом, командуя БТшками. Деду удалось эвакуировать семью в Красноярский край, к своему старшему брату. Который жил под Минусинском и был директором, или парторгом золотообогатительной фабрики. Собственно благодаря этому бабушка с двумя детьми пережили войну. А братьям несколько раз удалось видеться под Сталинградом. И какое-то время в семье хранились несколько писем не проходивших военную цензуру.
Мы жили в доме, стоявшем в тупичке улицы Богдана Хмельницкого, выходившего к речке узкой тропинкой. В частном доме, принадлежавшем родной сестре моей бабушки Гали. Отец, мама, я, бабушка, а потом и родившаяся позже меня на четыре года сестра, мы снимали комнату.
Акации. Дурманящие своим запахом цветущие акации вдоль улицы и бредущие по ней на долину, соседские коровы. Акации, из стручков которой мы делали пищалки. Сирень под окном. Одуряющий медовый запах ночной фиалки летом. Рыжие муравьи в щели крыльца, колоннами маршировавшие в солнечные дни и служившие предметом интереса местных куриц. Дяди Серёжи пасека у дома. Жёлтая скорая помощь, часто забиравшая отца на вызов. Несуразный автомобиль чем-то напоминающий скорую помощь из «Кавказской пленницы». Деревянная, оббитая жестью с лавками ящиками и брезентовыми носилками будка, с широкой подножкой справа. Отец иногда брал меня с собой на работу. Он не мог себе представить, сколь негативно повлияет это на моё неприятие медицины в будущем. Маленькая девочка, моя ровесница, с открытым переломом лучевой кости больше часа ожидавшая операцию. Пустой кислородный баллон. И нигде не было его в запасе. Голубенькое такси, забирающее мать в роддом. Пищащий кулёк из шерстяного зелёного с оленями одеяла, белого пододеяльника с розовой атласной, блестящей ленточкой и большим бантом. Вредная, сварливая старушка – нянька сестры, приглядывавшая за нами пока все на работе.
Сестре было чуть больше года, когда мы переехали в свою квартиру. Двухэтажный, два подъезда, красный, кирпичный дом. С крышей покрытой шифером. Квартира на первом этаже, №11, три комнаты, печь голландка, ванная комната с титаном на дровах. Она казалась огромной. Через два года, от соседней котельной провели, отопление и голландку заменило коричневое пианино «Украина». Как я его ненавидел! В коридоре шумный холодильник «Тамбов» с круглыми, зализанными боками. И серого цвета, с большим диском телефоном сверху. Коридор, в который умещался мой «Орлёнок». И подвал. Подвал с комнатками для каждой квартиры, под дрова и картошку. Подвал для игры в прятки. Полисадник с яблонями и огородами в 3-4 грядки. Двор с качелями и песочницами. Виноград, обвивающий козырёк подъезда и окна первых этажей. Ёжик, деловито снующий по двору, ночью. Папины Жигули, цвета морской волны. Помню свой детский восторг, когда она появилась у нас. Неповторимый, непередаваемый запах новой машиной. Обезьянка Кеша, жившая в клетке у соседнего дома и которую мы дразнили. Мощная, несуразная, горбатая, коричневая соседская «Победа» с широкими мягкими сидениями.
Детский сад № 1 в городском парке, с пасочницами, горками и качелями. Песочница, боже, холодная мерзкая жаба, которую я отрыл руками! Парке с летней эстрадой, где я впервые увидел Дон Кихота. Живая лошадь на сцене! Парке, где растревоженная взрослыми балбесами, огромная крыса гонялась за прохожими и мной.
Снег. Вьюга. Сугробы выше санок. Блекло горят одиночные фонари, освещающие улицу. Поваленные деревья. Мама везёт меня на санках домой. Я закутан в колючее, но тёплое шерстяное одеяло. Мне весело и я не могу понять, почему мы часто останавливаемся и медленно едем? Ветер выл всю ночь. Что-то трещало и гремело, а деревья стонали и стучали ветками в окна, и как будто просили их впустить. Утро. Вокруг во дворе битый шифер и ломаные ветви липы. Берёзка. Двух годовалая берёзка, посаженная отцом во дворе. Её придавило листом шифера. Она изогнулась, как в поклоне достав кроной земли, но уцелела. Грязные, словно седые снежные сугробы. Голые рёбра стропил вместо крыши.
Школа № 3. Первый класс «А». Не очень приятное заведение. Зачем нужно сидеть на жёсткой скамье и внимать монотонному, скрипучему голосу учительницы, когда во дворе голуби задорно клевали хлебные крошки и пшено? Выходить к доске и брать сухой, отвратительный белый кусочек? Непередаваемое дикое чувство тошноты от того, что не могу стереть платком этот отвратительный налёт, с пальцев рук.
Школьные друзья. Мы практически были из одной садовской группы. Сашка и его сестра Ленка. Игорь. Мишка. Марат. И девочка Инна. С которой я сидел за одной партой. Маленькая темноволосая. Белый фартучек. Две косички с белыми бантами Нам было всегда по пути. У меня был ранец, и мне было проще. Чёрный Иннин тяжёлый портфель. Ранец и портфель лучше было нести в разных руках. Пятый класс. Первый этаж и окно открыто. Как удобно прыгать через подоконник с парты. Инна, ты улыбаешься мне.
Мы помним тех, кого пора давно забыть
И быстро забываем тех, кто был недавно дорог.
Таков уж человек.
Спектакль жизнь, без репетиций и антрактов.
Сюжет в нём прост, что проще может быть…
Имена, я помню их! Лица. Они стёрлись. Обида? Нет! Во многом я был виноват сам. Вы всё правильно сделали! Иначе я бы никогда не встретил …! Возможно долго шёл? Возможно зря? Но, ты самое лучшее моё сумасшествие!
Июльский солнечный день. Ты перебираешь плакаты и чему-то улыбаешься. Возможно солнечному зайчику, проникающему сквозь стекло. Зайчик озорно скачет. Скачет с твоей щеки на воротник кипенно-белого халата, но всегда возвращается обратно. Озорник. Ему приходится тебя беспокоить, перепрыгивая вздорный носик и удивительные, с чуть расширенными зрачками карие глаза. Это ветер пытается расшевелить стекло в старой потрескавшейся раме.
Июнь. Всегда подвижная. «Время не ждёт», так я тебя называл, за глаза. Я тебя давно не видел. Ты никуда не торопишься. Ты идёшь, никого не замечая и чему-то улыбаясь. Возможно, твои мысли обременены ожидаемой заботой и этим солнечным днём. Я тогда позавидовал твоему.
Память. Мы помним то, что нам удобно. То, что хотим помнить.
Всё пройдёт …
И дымка лилий белых цвет
Пряди волос твои украсит.
Но блеск, в глаз он не уйдёт.
Меня по-прежнему он манит.
***
Небо затянуто тучами,
Дождь иногда моросит.
Что же ты жжёшь меня, горечью
Злостный клубочек обид?
Всё уйдёт, перемелется.
Будет мука из того…,
Но не испечь ничего!
Злаки сплетен и домыслов,
Желчная горечь обид…
И вода изо льда, в словах твоих,
Словно битый хрусталь звенит!
Горек тот хлеб, его бы выбросить,
Да сухарей насушил…
Ты вредная и противная, вздорная и взрывная. С ума сойти, как мне это нравится! Не терплю бесхребетных. Я не знаю, почему не могу злиться на тебя? Ты никогда это не прочтёшь! По крайней мере, не сейчас …
Во мне умирает наивный ребенок,
От скуки размеренных офисных дней,
Как будто забившийся в угол волчонок,
Он воет, рычит и скулит все сильней.
——
Вот так и живу, ничего не меняя,
На шёлке души обтрепались края,
Наивный ребенок во мне умирает
Но, кажется, с ним умираю и я.
/Artyr Syrganov/
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
Я был предан кем-то и кому-то,
Кажется, что сотню лет назад.
Что бы позже каждую минуту
Думать кто же в этом виноват
Загрузка...
С удовольствием прочитал, спасибо! Воспоминания нахлынули о детстве, очень хорошо и светло.
Здорово Александр! 🙂
Ув. …, та ВЫ это уже читали! И вместо разноса тока нахваливали, а где критика??? Така не интересно …!!! Ну напишите в личку. Типа стесняетесь, или боитесь? Та я не кусаюсь.
читала, но здесь немного переиграно, поинтереснее… Не будет критики, не будет!))
Ну и напрасно!!! Яж ленивый и скорпион! Самокопательством займусь, а потом буду думать, как собрать себя назад … О развлекуха …
не преувеличивайте Александр!=))
точно!!!
И лучше в личку, а то тут не поймут …!!!
Не увиливай, продолжение кропай,
Копать ещё успеется, попозже 🙂