сборник стихов
Весна.
Снега уже сошли.
Отшельники-селяне
глядят в продрогший путь: не привезут ли хлеб?
Но пусто все кругом, с печалью крестьяне
в избах гнилых сидят. Мистически нелеп
веселый щебет птиц над кладбищем села……
С клеенки со стола хозяйка убирает, вздыхая на окно, —
уже остывший суп, картошку, говоря:
— Вот так мы и живем уже давным-давно
вдали райцентра. Зря
по молодости в город не подалися все.
По утренней росе
идем пять километров до гиблого шоссе.
На месте деревень уже разросся лес,
и там и сям видны развалины в кустах,
как будто бы война прошла недавно здесь!
Разруха, ужас, прах.
В печальных облаках
едва проглянет луч
солнца — как вчера тоскливый дождь шипит
из серых низких туч.
Да лес глухой молчит,
намокший у болот…
Да пустота вокруг как смерть сама висит
угрюмой пеленой на выживший народ.
Уже который год.
Уже который год
печальные столбы стоят без проводов
до редких деревень
из светлых городов.
Печален серый день
в кюветах дождевых
и в кладбище пустом:
ворон сторожевых
там слышится содом,
средь елей сиплый крик,
да капает вода
с крестов, оград стальных.
Предвестьем пущих бед
как общая вина
нам жутко смотрит вслед
промозглая страна.
С пустых лесов сквозит
лишь ворон-старина.
Все глохнет и молчит.
Скорее б что ль война!
——————
Над заколдованной страною
и одичавшею толпою
восходит солнце гробовое
на терпеливые могилы.
Восходит солнце гробовое
едва-едва и на треть силы
над шевелящуюся тьмою
солончаками в путь унылый.
Песок несет самум горючий
на черно-пепельные лица
под черным вороньем кипучим
на тень былой земной столицы.
И смоляные свечи трещут
у колпаков зведчатых ада,
у колпаков остроконечных
мириад земного стада.
Нет им исхода и кончины.
Кругом смола, песок да Пекло.
Нет ни конца и ни зачина.
Лишь бельма маятся ослепло.
—————-
Леса.
Лишь Смерть владеет этим царством снов:
Все тлеет здесь – и люди, и природа.
И даже камень умирать готов,
И даже звезд кругом следы ухода.
Где те певцы младые, кого мир
Превозносил, казалось, так недавно?
В могиле тлеет бытия кумир,
Окончив жизнь позорно и бесславно.
Где этот мира юный полубог,
Что собирал сто тысяч вседосужих?
Где эта месса подле его ног
Нимф молодых, патлатых фавнов дюжих?
Где свисты, клики, блицы, шрифт газет
И микрофонов мировая слава?
Здесь Смерть кругом. Здесь молодости нет.
Здесь поступь Смерти и ее держава.
Здесь поступь Смерти всюду. Слушай эр
Движенье сфер небесных скрежетанье –
То Смерти шаг, то Смерти слышен серп
Даже в площадки детской щебетаньи.
Едва родившись – все обречено.
Мир дураков – он любит от рожденья
Бродить по свадьбам и пирушкам, но
Дурак всяк любит только дом веселья.
Люблю ходить в дома, где стон и плач,
Где нищета привычна словно горе.
То дом печали, царство неудач,
Там светит Тьма за окнами как море.
Там гроб стоит, лишь свечечкой одной
Чуть освещаем с чтением Псалтири.
Тут – все мертвы! Здесь вечный упокой.
А мраз и хлад как в январе в Сибири.
Здесь бродит в окнах миллион теней
Давно умерших, всеми позабытых.
Здесь царство Смерти. Средоточье дней.
Итог страданий, горя и молитвы.
Здесь мудростиь мира. Средоточье-ночь
И самый центр бездвижимой вселенной.
Стоит здесь время даже, превозмочь
Не в силах звук молитвы сокровенной.
Не ад, не рай – долина Смерти здесь,
А для теней – лишь краткая дорога.
Я изучил долины Смерти песнь,
Но ложь слова. Все ложь вне царства Бога.
Под мертвым блеском молодой луны
Люблю бродить в лесах еловых, леших,
Скользя снегами мертвой стороны
При свете звезд, давным-давно сгоревших.
——————————
Ночью жуткое серое небо
и сосущая зыбкая тень
плесневелою корочкой хлеба
провисает во мрак деревень.
Ни огня, лишь кусты — междометья
ужас дней шевелят на юру
у селянских могилок столетья
на засмертном голодном ветру.
И бегут окаянные горя
в зыбкий ужас ночных облаков
словно волки полынью как море
пробегают последних веков.
Над оврагом в сухом редколесье
этот ветер тревожный знаком
слишком многим в заглохшем подстепье
над мигнувшим глухим огоньком.
Никого у ненужного рая.
Никого. Лишь пустыня да мгла.
Да гудят провода, да сверкает
у дороги осколок стекла.
———————
Нищета и проулок промозглый
да все тот же голодный фонарь.
Смерть висит на оконцах беззвездных,
безысходная слякоть и хмарь.
По подьездам минувших бараков
Смерть витает вот в этих углах.
Жизнь как Смерть.Взор ее одинаков
в паутинах, в скрипучих полах.
И унылая лестница вводит
миллионы угрюмых теней
на этаж в коридор безысходья
незабытым проклятием дней.
Не кричи, не стремись, не завидуй,
не считай по карманам чужим!
Бесполезной не правь панихиды
атеистам бессчетным былым.
Не гони эту тьму тьме служившим,
светлый день и рассвет не порочь!-
всем рожденным, но так и не жившим,
нисходя в их беззвездную ночь.
Ни наивные бабкины сказки
старых книг пропыленных, сухих,
ни вино, ни любовные ласки
не согреют в проулках пустых.
————————-
Полуночной угрюмой глуши
черный дом, скособочась над бездной,
на помин непутевой души
громыхает тоскою железной.
Кто-то в стекла ночные скребет.
Гасит лампу, топоча снаружи.
Кто-то бродит всю ночь напролет,
вынимая дрожащую душу.
Как чернеет тут свет бытия —
электричества мается лампа.
Ни огня, ни креста, ни жилья
у затона и ржавого трапа.
То минувшего как бы мелькнет
в платье желтом былая полруга,
то России кладбищенской вьюга
опускается тьмою на лед.
То проявится в снеге вдали,
то гоняет чертей в паутине.
То все духи от мерзлой земли
вязнут самых ворот в середине.
О, приди дева мира души,
в черный дом на моем пепелище
словно гостья озябшей души.
Но все меркнет на русском кладбище.
О, придите и спойте в метели,
да и спойте при буре и льдах:
» Я умру на тюремной постели.
Похоронят меня кое-как.»
Загрузка...
