01
Семен Всеволодович помешал мельхиоровой ложкой чай с лимоном, сделал глоток, удовлетворительно крякнул, после чего, как бы нехотя, потянулся к пульту, который располагался рядом с ним на диване, как всегда, на расстоянии вытянутой руки.
Какое-то время Семен Всеволодович переключал телевизионные каналы молча, но разве для этого он взял в руку пульт? И вскоре его понесло, особенно эмоционально он реагировал на рекламу:
— Заколебали вы со своим простатитом… Как будто у всей страны простатит… Засуньте ваш простомол знаете куда? И поглубже… Дорогая…
(Небольшая пауза, и глоток чая…)
— Какая-то уже дряблая твоя дорогая… Ей бы уже укутаться в одеяло потеплее, и храпеть в стену… А не мужа из туалета ждать… Старая развратная мышь…
— Какого хера ты повелся на эту карту, блять? «Проценты заплатит магазин»… Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь, что-нибудь за тебя платил? Вот-вот… Везде только разводы… И крупнее всего на телевиденье…
— «Веранду построю»… Старый, ты глупый хер!!! Построишь веранду, а дети будут твой кредит выплачивать, когда ты, недальновидная паскуда, сдохнешь… Да еще и помянут тебя вместе с твоей верандой, когда просчитают, что им по процентам корячится…
— Вот, блин… Побежал… Как будто ты этого зайца взаправду догонишь… Выпрямился, будто ничего и не болело… А люди на хрен верят… Мазал я спину этою хернею… Ни хрена не помогает… Только жжет, паскуда… А стоит чуть ли не четверть пенсии…
— Хорошо еще, что это… Минздрав предупреждает… Без Минздрава бы точно все уже давно передохли! — Семен Всеволодович еще отхлебнул чай, горячий напиток несколько умерил его пыл, но ненадолго. Началась программа новостей…
— И какого хера вы туда лезете? Уже весь мир, заполонили, как блохи… Продыху от вас нет… И лезут и лезут… Дома у себя сперва порядок наведите… А то, блин, то ураганы, то демонстрации, то в черных, то во всех других стреляют… Одно слово. — И это слово Семен Всеволодович постеснялся произнести, даже перед самим собой.
Он встал, шаркающей, но скорой походкой проковылял на кухню, где открыл холодильник и долго смотрел во внутрь… Так и не совершив ни каких осмысленных действий, он почесался ниже живота, выругался матом, и заковылял обратно на диван.
— И надо же… Весь мир их, на хрен, ненавидит… А жопу лизнуть готовы при всяком удобном случае практически все… Говорят о демократии и толерантности, а уступают силе самым пошлым образом… — Семен Всеволодович замолчал… Его справедливое негодование уже достигло апогея. Достав из под стола тонометр, он обмотал левую руку манжетой, и нажал на кнопку…
— Твою мышь…
— 160 на 110… Доведут же, блять, до гипертонии, проститутки! — Семен Всеволодович встал, и открыл дверцу бара, и вскоре содержание початой бутылки самогона белесого оттенка, постепенно начало перемещаться в высокую, но весьма уже непрозрачную рюмку, случайно оставленную на столе перед телевизором…
— Будут еще мне говорить, что делать при повышенном… Да, да… Зайчиком поскакать… Брусья… Батут… Аэробика… Запахи трав… Аутотренинг, — Семен Всеволодович наморщил лоб от возмущения, и опрокинул полную рюмку внутрь себя. — Водки, блять, нужно выпить…
02
Целительные свойства водки еще не достаточно глубоко исследованы… Описать весь процесс в мельчайших подробностях и ничего не упустить мало кому удавалось… Люди пытались… Отвлекались… И снова пытались… И…
Семен Всеволодович выпил еще одну рюмку, и опять зашаркал к холодильнику, на этот раз он вернулся не с пустыми руками… На блюдце слегка поблескивал в электрическом свете тонко порезанный соленый огурец, и кусок подсохшего черного хлеба.
Тем временем экран телевизора высветил задумчивое лицо ведущего криминальных новостей.
— Когда же вы все, блять, наворуетесь? А???
— Опять генерала поймали… А домина-то какая… Сколько гектаров? Аэродром, блять…
Четыре сауны… Дом для прислуги… Он, что же, блин, генерал царской армии?
Когда Семен Всеволодович смотрел, как полицейские куда-то ведут генерала в наручниках, на его возмущенном до предела лице все-таки разгладилось несколько кривых морщинок.
— А ведь, наверняка, в детстве клялся быть честным и искренне хотел помогать пенсионеркам и обездоленным…
— Ох, не думает это ворье о детях… Вот на какие шиши им теперь в Кембридже учиться?
— Впрочем, надолго не посадят… А вот этого закроют надолго… Надо же такое придумать не дал социальной службе своего ребенка в детдом забрать, каков мерзавец… А за что?
Семен Всеволодович выпил еще одну рюмку, и покраснел, скорее всего, от возмущения. — Что же, блин, было судебное слушание, после которого вынесли решение отобрать дочурку? Хер в сундук! Просто эти прошмандовки из социальной службы, вломились без ордера и не нашли в холодильнике молока… Фашисты, блять, так не поступали…
Семен Всеволодович смачно плюнул в носовой платок, подошел к окну, посмотрел в него и вернулся обратно. Телеведущий в дорогом костюме доверительно сообщал:
«Наносят невосполнимый урон природным ресурсам… Никакая из государственных служб не отвечает за сбор населением грибов и ягод…»
Семен Всеволодович налил и выпил, и на этот раз даже не стал закусывать….
— Я просто охреневаю… Вот в чем оказывается проблема сохранения государственных природных ресурсов! Нужно создать соответствующее министерство! Там будут работать дети работников транспортного министерства и министерства дорожного строительства, потому что, они уже, на хрен, в здания этих министерств просто не помещаются, столов с компьютерами на всех их детей и родственников ни хрена не хватает… Нужно строить новые здания, оборудовать новые офисные помещения, а для этого создавать необходимые для нашей необъятной страны министерства такие, как «Грибов и съедобных ягод», «Лекарственных трав и подорожника», «Лесных построек и шалашей», «Муравьев и насекомых», «Грызунов и моли», и пусть, блять, понапряженнее работают, а то совсем скоро без ресурсов останемся…
Рассуждения Семена Всеволодовича внезапно прервала песенка из мультфильма «Слоненок и барсук», с очень недовольным выражением лица он нажал кнопку “Mute” на пульте телевизора, и, привычным движением снял черную пластмассовую трубку с огромного телефона, подвешенного на стене, как раз за диваном.
— Да…
— Да… Да… Да…
— Я Родиной не торгую! – Лицо Семена Всеволодовича стало очень серьезным, и он часто задышал носом.
— Засуньте ваши плакаты, знаете куда? – на том конце провода, похоже, догадывались об адресе размещения плакатов, и уточнять не стали…
— К сожалению мне некогда… Нет, нет… Совсем нет времени… Чем занимаюсь? Шутите… Времени ни на что не хватает… Да, да… Совсем…
— Нет… Я бы рад, блин… Ничего не успеваю…
— Да… Да… А-а-а… Он еще жив? Конечно привет ему… Старому забулдыге… — последнюю фразу произнес, отвернувшись от телефонной трубки, однако, его все-таки услышали…
— Что? Нет, нет… Я сказал, – «Старому, спасибо!»… Вот, вот… За что? – гримасу, которую скорчил Семен Всеволодович, назвал бы «недовольной», только достаточно интеллигентный и воспитанный человек.
— За то, что он жив… Еще трудится… Еще приносит пользу… Что? В доме для престарелых?
— Вот-вот… Приносит пользу престарелым… — услышав в трубке гудки, Семен Всеволодович продолжил:
— Пока они все там, блять, не передохли… Вместе с вами, престарелыми паскудами, которые все еще в депутаты лезут…
Семен Всеволодович небрежно бросил выключенный телефон перед собою на стол, занятый уже тарелкой с порезанным и блестящим соленым огурцом; чуть пожелтевшей, прошлогодней газетой с наполовину разгаданным кроссвордом, книгой, настолько заляпанной, что ни название, ни имя автора с обложки уже не читались; пустой фаянсовой сахарницей, которая, судя по относительной прозрачности стенок, служила больше для декоративных целей; искромсанной зубочисткой, стремящейся напомнить любителям Борхеса карательный хвост Балтийского кальмара; ополовиненной упаковкой таблеток от кашля и лжегеморроя; куском засохшего хлеба, на котором, уютно растянувшись и сложив пыльные крылья, навсегда уснула комнатная моль, так и не покормив своих личинок; стопкой пожелтевших за годы салфеток, отчасти служивших Семену Всеволодовичу откровенным дневником, в основном состоящим из фамилий и ругательств; остатков сливового повидла в стеклянной розетке, исполненной в виде задницы, засохшего настолько, что им можно было бы стрелять, как картечью, какой-то запиской, написанной химическим карандашом на листе тетрадной бумаги в клетку, где читалось снаружи только три-четыре нецензурных слова; блокнотом с набросками пошлых стихов и тезисами статьи о борьбе с проституцией в Забулдыжском районе города Муратова; двумя немытыми стаканами с резким запахом дрожжей, и резиновой грелкой для зубов, коварно проколотой в левом боку неизвестно кем, и неизвестно с какими намерениями.
Семен Всеволодович взял в руки пульт, еще проворчал себе что-то под нос и включил звук. На экране тем временем кипели нешуточные страсти, раскрасневшиеся участники политического ток-шоу, выкрикивали обидные для оппонентов слова, далеко и густо брызгали слюной, и, казалось, были готовы вот-вот пойти друг на друга в бой с кулаками и микрофонами.
Какое-то время он слушал прения выступающих, очень внимательно, практически не отвлекаясь на розлив чая и водки, при этом, похоже, тема заинтересовала его не на шутку. Но продержаться долго в независимом молчании, Семен Всеволодович все-таки не смог.
— А вы, кто, блин такие? Пидорасы или масоны? Похоже, что и те и другие… Потому что выступать за содержание сатанинского капища на Красной площади нашей столицы могут только представители аморальной части человечества…
— Как наша православная Россия может терпеть этот долбанный мавзолей в самом своем центре? Объясните? — Семен Всеволодович вновь потянулся к бутылке…
— И чё… Нам бескультурным и пошлым людям плохие слова произносить уже нельзя, а поклоняться бесам на Красной Площади, пожалуйста!
03.
— Вот это кто сейчас поет? Мужчина или женщина? По голосу сразу и не отличишь… А все остальное за перьями не видно… — Семен Всеволодович, несмотря на то, что был в очках, прищурился и наклонился всем своим телом ближе к экрану.
— Пощупать – то не дадут! А интересно… Губы – то пухлые, как у женщин… Как у этих… А вот нос… Нос… Не нос, а шнобелина какой-то! Слишком крупный для женщины… Похоже, педерастический артист Вертелов… Его стиль…
— Хотим ли мы услышать новую песню? – Нужно сказать к этому времени Семен Всеволодович слегка повеселел, и стал несколько свободнее изъясняться, иногда даже, произнося, не совсем корректные фразы в адрес тех, кто пытался его развлекать, выступая, на наших замечательных телевизионных каналах…
— Не хера мы ни хотим услышать вашу новую песню… Тем более, что все они у вас одинаковые… Программа у всех не слишком затейливая, выходят на сцену, включают фонограмму, и скачут туда-сюда… А кто с баблом еще полуголый кордебалет нанимает… Ну, чтобы скакали… Ну и сами с ними скачут… — Семен Всеволодович нажал кнопку пульта, на следующем канале знаменитый артист рассказывал о своем нелегком пути в кинематографе.
— Что-то с артистами у нас перебор… Везде, блять, одни артисты… Фильмы говно, тратят больше, чем зарабатывают, подрастающих ни хера не воспитывают, а все равно, — где, что ни включишь! …На самых почетных местах у нас сидят, артисты, иногда с легко одетыми певицами, каждая из которых делает вид, что почти не пьет, и знает наизусть историю Золушки…
Семен Всеволодович что-то поискал на своем перегруженном столе, наконец, нашел распакованный стандарт таблеток от головной боли, сунул пару в рот и запил их водкой…
— Что у нас теперь на первое место вышли зрелища? Даже о хлебе забыли? То есть, когда все сыты, то наступают времена Нерона…
Семен Всеволодович скорчил трезвое лицо и сосредоточенно затараторил:
— И вот ты мне сейчас заливаешь о том, как трудно быть артистом? А твои дети и их жены давно уже устроены на работу в твой, «открытый для всех талантов, театр»… Который при всем при том дотируется государством… Ты, знаешь? В голову приходят всякие, блин, мысли… — Семен Всеволодович что-то опять поискал глазами, хотел было выпить, но решил повременить… А тем временем моросящий дождь за окном создавал внутри комнаты уют, и намекал на то, что можно воспользоваться услугами пледа.
— Почему российское кино никак не выйдет из кризиса? Ну да… Было что-то у Лунгина, еще там пара фильмов… А в остальном все практически полное фуфло… Снимают, блять, семейное кино! …Ближайших и дальних родственников, дочки и сыновья никогда без ролей не остаются… Потом друзья, знакомые, а то и спонсоры… Всем непременно и непреодолимо хочется принять участие в тяжелой актерской жизни, разделить, так сказать, с ними все их невзгоды… Героические люди просто… Некоторые даже за это денег не берут, а сами платят…
Наконец артист, прочно засевший, в голубом экране ближайшего к Семену Всеволодовичу телевизора, закончил свой рассказ и, уступая настойчивым просьбам, не перестающей, даже во время разговора улыбаться, телеведущей решил спеть.
— Вот же, на хрен… Кто бы сомневался… У нас теперь все, кто когда-то пел в детском хоре – народные артисты, а кто не пел – заслуженные…
Семен Всеволодович переключил канал, и сразу же устроил прения:
— Стать красавицей за полчаса просто невозможно, если ты не стала таковой за предыдущие пятьдесят два года… Но стать нехорошей женщиной можно и за четырнадцать минут…
На следующем канале шел мультфильм про смешных пузыриков.
— И эти туда же… Блять…
04
— Совсем не стало научно-популярных передач про животных… Что-то бывает показывают, но, суки, отдельно… Там, про пингвинов, там — белку! …Вчера про этих посмотрел… Про козлов… Про винторогих… Интересно!! Нужно всех их объединять… — Семен Всеволодович что-то выковырял из носа, долго на это смотрел, и затем пошел выбрасывать.
Тем временем на цветном экране телевизора пылали нешуточные страсти в ток шоу «Пора настала разводиться». Обманутые мужья, обманувшиеся в своих ожиданиях жены, зловещие тещи, сердитые свекрови и шурины набрасывались друг на друга, словно древние люди, проживавшие еще в эпоху палеолита. Какое то время Семен Всеволодович молча смотрел все эти безобразия, причем, брови его при этом медленно, но неуклонно двигались к верху, и, наконец, глубокомысленно заявил:
— И сиськи набок… Как говорила одна моя знакомая, натягивая на себя горнолыжный комбинезон на два размера меньше…
На следующем канале лоснящееся лицо ведущего юмористической передачи «Потехе время» безапелляционно заявляло всем телезрителям о том, что жизнь у него удалась… Более мелкие лица, мелькающие на его фоне, так же производили впечатление того, что у них все в полном порядке.
— Вот, у вас, блин, только подсадные зрители в зале хохочут… Причем как-то сразу же, практически моментально… Даже не успев, вполне осознать то, что вы там сказали, оценить по достоинству все грани шутки про толстую тещу, или про расхождения проекта с генпланом на стадии оплаты… А мы, вот, может быть и не поняли… Что-то не смешно вовсе… Не всегда почему-то проникаемся вашим искрометным весельем и гениальным чувством юмора…
— А может быть этих туда, блин, в думу…. А тех сюда… К вам в передачу… Подмену и не сразу заметят… На клоунов везде спрос…
Семен Всеволодович в очередной раз нажал на кнопку телевизионного пульта и налил себе очередную рюмку, которую тут же и выпил. Сковырнув вилкой пару пластиков огурчика, он на пару минут застыл без движения, напряженно наклонившись к экрану, затем внезапно расслабился, откинувшись на мягкую спинку дивана, словно его только что отпустил внезапный озноб.
— Ну и что… Блин, вот же играют… Джаз, похоже… Все в порядке… И не придерешься… Особенно аккордеон хорош, пока еще телевидение их не испортило… К этим никаких претензий нет… Переключаем!!
На следующем канале дородный мужчина с красным лицом в очках и в белом халате очень интересно рассказывал о профилактике психиатрических заболеваний среди групп риска населения, в которые оно попадало практически в полном составе за исключением грудных младенцев, и тех, кто уже заболел.
— Профессор Розенфельд, Яков Михайлович… Что же ты, хренов Яков Михайлович, не расскажешь нам о карательной психиатрии в СССР… На службе которой, ты наверняка, успел потрудиться… Не покаешься даже в том, что она с того времени практически не изменилась…
Заиграла знакомая мелодия… поднял телефонную трубку, и, не слушая никого, выкрикнул в нее: — Перезвоните, на хрен!!
— Скажите наконец-то людям, дорогой мой Розенфельд, о том, что ваши психиатры за всю свою медицинскую историю ни одного человека не вылечили, а больными сделали десятки тысяч, мало в чем виновных людей… При этом у вас, брутальных мозгоправов, не получается сейчас даже самого элементарного… Избавить пациентов от сезонной депрессии, которой, нужно сказать, уважающие себя люди не страдают…
Семен Всеволодович сумбурным нажатием пальца покинул психический канал, откинулся на спинку дивана, и задержал ненадолго дыхание.
Вскоре манжета тонометра, вновь была на его левой руке:
— Ну вот… 130 на 90… И кто после этого будет возражать против водки? Даже этот хер,
Розенфельд не отразился…
Загрузка...
…. чушь.