«Блины, которые я отпускал до сих пор за три
серебряных гроша, отпускаю отныне за два
серебряных гроша. Все зависит от массы».
Засел в мою память прочней монументов
Один анонс — для интеллигентов
Борусской столицы когда-то он
В «Интеллигенцблатт» был помещен.
Берлин! Столица борусехой страны!
Цветешь, ты свежестью весны,
Как пышных лип твоих аллеи….
Все так же ли ветер их бьет, не жалея?
А как твой Тиргартен? Найдется ль в нем тварь,
Что хлещет пиво, как и встарь,
С женой в павильоне, под ту же погудку:
Мораль — душе, а борщ — желудку?
Берлин! Ты каким предаешься потехам?
Какого разиню приветствуешь смехом?
При мне еще Нанте; не снился берлинцам.
В ту пору только чушь мололи
Высоцкий с пресловутым: кронпринцем,
Что ныне ерзает на престоле.
Теперь в короле: не признать, балагура —
Голова под короной повисла понуро.
Сего венценосца сужу я нестрого,
Ведь мы друг на друга походим немного.
Он очень любезен, талантлив, притом, —
Я тоже был бы плохим королем.
Как я, не питает он нежных чувств
К музыке — чудовищу искусств;
Поэтому протежирует он
Мейербера — музыке в урон.
Король с него денег не брал, — о нет! —
Как об этом гнусно судачит свет.
Ложь! С беренмейеровских денег
Король не разбогател ни на пфенниг!
И Беренмейер с неких пор
Королевской оперы дирижер,
Но за это ему — награда одна:
И титулы и ордена —
Лишь «en monnaie de signe».(1) Так вот:
За roi de Prusse(2) проливает он пот.
Как только начну Берлин вспоминать,
Университет я вижу опять.
Под окнами красные скачут гусары,
Там музыки грохот и звуки фанфары,
Громко несутся солдатские «зори»
К студиозам под своды аудиторий.
А профессора там все в том же духе —
Весьма иль менее длинноухи?
Все так же ль изящно, с тем же эффектом
Слащаво поет дифирамбы пандектам
Наш Савиньи иль сей певец,
Быть может, помер под конец?
Я, право, не знаю… Скажите по чести,
Я не расплачусь при этой вести…
И Лотте умер. Смертен всякий,
Как человек, так и собаки,
А псам таким и подыхать,
Что рады здравый смысл сбрехать
И считают для вольного немца почетом —
Задыхаться под римским гнетом…
А Массман плосконосый, тот все у дел?
Иль Массмана смертных постиг удел?
Не говорите об этом, я буду убит,
И, если подох он, я плакать стану, —
О! Пусть еще долго он небо коптит,
Нося на коротеньких ножках свой грузик.
Уродливый карлик, смешной карапузик
С отвислым брюхом. Сей пигмей
Был мне на свете всех милей!
Я помню его. Он так был мал,
Но, как бездонная бочка, лакал
Со студентами пиво, — те, пьянствуя часто,
Под конец излупили беднягу-гимнаста.
То-то было побоище! Юноши браво
Доказали упорством рук,
Что Туснельды и Германа внук —
Достойный поборник кулачного права.
Молодые германцы не знали поблажки,
Молотили руками… То в зад, то в ляжки
Пинали ногами все боле и боле,
А он, негодяй, хоть бы пикнул от боли.
«Я удивлен! — вскричал я с жаром. —
Как стойко ты сносишь удар за ударом,
Да ты ведь герой! Ты Брутовой расы!»
И Массман молвил: «Все зависит от массы!»
Да, a propos(3), а этим летом
Вы репой тельтовской довольны?
Хорош ли огурчик малосольный
В столице вашей? А вашим поэтам
Живется все так же, без резких волнений,
И все среди них не рождается гений?
Хотя — к чему гений? Ведь у нас расцветало
Моральных и скромных талантов немало.
У морального люда есть тоже прикрасы.
Двенадцать — уж дюжина! Все зависит от массы.
А вашей лейб-гвардии лейтенанты
По-прежнему те же наглые франты?
Все так же затянуты в рюмочку тальи?
Все так же болтливы эти канальи?
Но берегитесь, — беда грозит, —
Еще не лопнуло, но трещит!
Ведь Бранденбургские ворота у вас
Грандиозностью славятся и сейчас.
И в эти ворота, дождетесь вы чести,
Всех вас вышвырнут с прусским величеством вместе.
Все зависит от массы!
____________
1. Расплата шуточками (фр.)
2. Работая бесплатно, дословно: за короля Пруссии (фр.)
3. Кстати (фр.)
Загрузка...
