Над морем —
молнии.
Из глубины
взмывают мордами
к ним
лобаны.
Нас в лодке пятеро.
За пядью —
пядь.
А море спятило,
относит вспять.
Доцентик химии
под ливнем плещущим
так прячет
хилые
свои плечики.
Король пинг-понга
в техасских джинсах
вдруг,
как поповна,
крестясь,
ложится.
Культурник Миша
дрожит,
как мышь.
Где его мышцы?
Что толку с мышц?!
Все смотрят жертвенно,
держась за сердце…
И вдруг —
та женщина
на вёсла села!
И вот над вёслами,
над кашей чёртовой
возникли волосы,
как факел чёрный.
Вошла ей в душу
игра —
игла.
Рыбачкой дюжей
она гребла.
Гребла загадка
для волн
и нас,
вся —
из загара
и рыжих глаз.
Ей,
медной,
мокрой,
простой,
как Маугли,
и мало —
молний!
И моря —
мало!
Всего, что било,
всего, что мяло,
ей мало было!
Да!
Мало!
Мало!
Уже не барышней,
кисейной,
чопорной, —
доцентик
баночкой
полез вычёрпывать.
Король пинг-понга
под рёв неистовый
вдруг стал
приподнято
свой «рок» насвистывать.
Культурник вспомнил,
что он —
мужчина…
Всех,
с морем в споре,
она
учила!
А море бухало
о буты
бухты.
Мы были
будто
бунт
против бунта!
Летя сквозь волны,
в бою блаженствуя,
мы были —
воины,
и вождь наш —
женщина!
В любые трудности,
в любые сложности,
когда по трусости
мы станем ёжиться, —
на всё пошедшие,
сильны,
смешливы,
напомнят женщины,
что мы —
мужчины!
Всего,
что мяло
и что ломало,
нам станет мало!
Да —
мало!
Мало!
Загрузка...
