На скамейке деревянной,
что с изгибами гитарными,
сидела девочка малышка,
болтала тонкими ногами
в босоноженьках с носками
(с красно-жёлтыми цветами),
в платьице с избытком рюш,
в косах с алыми бантами,
с лучезарными глазами
и румяными щеками,
в крохотный кулак зажав,
ленту белую с шарами,
что стремятся прямо ввысь.
С непонятными словами,
но с экспромтом филигранным
и изрядно музыкально
с неприкрытым упоением
распевала громко песни.
Была бы рада любой лести,
но прохожие шли мимо,
может быть, сильно спешили,
может быть, они устали,
ничего не замечали.
Может, думали, что где-то
здесь поблизости тот взрослый,
кто ей русых кос наплёл
и скоро позовёт домой.
Но уже в закате солнце
и включают свет в оконцах,
вся замёрзла и дрожит,
больше мимо ни души…
Отпустила уж шары
в небо тёмно-синее,
загрустила и почти,
почти что обессилила.
Как раздался за спиной
голос родной матери,
обернулась и слезой
покатилась радость.
Женщина прижала к сердцу
нашу девочку, нашу милую
шалунью, да припевочку.
И бранила, и ласкала,
и молилась, и рыдала,
успокоившись, сказала,
— Как же ты всех напугала!
Загрузка...
