Н.Н. Русову
Я помню день: враги с окрестных сел
Восстали на меня — и вот: погибли,
Когда на них молитвенно пошел,
Закляв словами травных библий.
Когда, как месть, волшебств туманный ток,
Дымящийся росою и ветрами,
Подъяв, заклятьем пролил на восток
Над охладненными лугами.
Эй. ты! Падешь, коль вновь возмнишь восстать
На божество, как пал в веках твой прадед, —
И мой репейник бешеный, как тать,
Иглою шип под сердцем всадит.
Я вольный поп: и ныне, как и встарь,
Сюда кустом на брань рукоположен.
И вещий — сам. И вещий мой алтарь
Из крепких, красных камней сложен.
Колючий клир (ревнивое репье) —
Мои прозябшие цветами прихожане —
Вознес над вами, скрыв лицо мое,
Благославляющие длани.
Вот соберу с болот зеленый хвощ,
От ульев — мед, от нивы — колос хлебный!
Текут века… Я утро, день и нощь
Служу целебные молебны.
Цветись, цветок, — и в ветер венчик кинь!
Взлетайте выше, ладанные струи!
Вовек туда, в темнеющую синь
Пространств восходят аллилуйи.
Медовый ветр струит густой елей,
Cлaстит уста и льется быстротечно.
Стоят холмы, подъяв престол полей
Тысячелетия, извечно.
И космами над синею водой
Вдали поник в бунтующей порфире
Сердитый бог с зеленой бородой —
Последний бог в пустынном мире.
Твой вопль глухой гудит, летит, твердит, —
Твердит в поля. лиет елей и стынет;
Зеленой хлябью вновь — и вновь — вскипит,
Листвяной купой хладно хлынет.
Из уст твоих — златые словеса!
Из уст дуплистых, сластно в высь кидаясь,
Они туда — в немые небеса
Текут, потоком изливаясь.
Как возвещу в простор окрестных сел
Сладчайших уст, о куст порфирородный, —
Как возвещу бунтующий глагол,
Неизреченный и свободный.
Из вековой, из царственной глуши
Ты — сук сухой наставя, как трезубец, —
Туда — во мрак трухлявой их души
Грозишь, косматый душегубец.
Загрузка...
