Не растут на моей голове волосы. Вот уже четвёртый год не растут. Ещё в Лхасе старый, смешливый монах в невероятно грязной рясе, намазал мою голову какой то вонючей пастой и через два часа смыл водой из маленького бассейна обложенного диким камнем. Смыл вместе с волосами и теперь я ношу какую то аляповую вязаную шапочку из шерсти местного яка. Монах сказал, что в любом монастыре можно восстановить шевелюру другой пастой, в любое время.
Мы вышли из деревни в шесть утра и нам предстоит путь в некий странный монастырь, который трудно отнести к определённой конфессии. Бон, Джайнизм, Буддизм. Говорят там и христиане есть. Это Малый Тибет — Ладакх, и как некоторые перешёптываются, путь в Шангри Ла.
Шесть европейцев и два десятка носильщиков из местных, с двадцати — килограммовыми мешками с ячменем, ячьим маслом — ги и зелёным плиточным чаем. Это подношение монастырю. Деревня в крохотной долине зажатой со всех сторон горами умудряется в этом суровом и странном климате получать два урожая ячменя в год. Однажды монастырь не получил от деревни подношения и зимой все яки передохли.
— Вы не подумайте, это не проклятие. Просто деревня не получила благословления. Ведь дар- благословление дающему и наполняет опустевшую руку несказанно большим.
Пожилой англичанин искательно заглядывает в моё лицо. Худой, но бодрый, одетый в пёстро — несочетаемое, в значках и фенечках, этот хиппи старой формации сразу как то выделил меня и скрашивает наш путь наслаждаясь возможностью поговорить с человеком знающим английский. Его спутница с блаженной улыбкой в лёгком трансе. Она молчалива и дышит с хрипотцой.
Мне понятна разговорчивость старого джайниста. Ему бы не хотелось моего внимания к его подруге. С ней явно что то не так. Они чем то неуловимо похожи, хотя он больше смахивает на яркого петушка со своим пегим хохолком на голове, а она немного расплывшаяся, но не тучная и довольно крепкая женщина.
Привал у ступы. Это просто гора камней, из вершины которой торчит сухая ветка лиственницы с болтающимися выцветшими лентами. Чуть подальше площадка и на ней носильщики уже сложили свою ношу, разожгли костёр и варят суп тунтук. Англичанин машет рукой приглашая поесть цзамбы — смеси поджаренной муки грубого помола, масла и зелёного чая.
Я хожу около ступы. Камни лежащие рядом с ней трогать не следует, они уже отмечены вниманием. Неважно сбылось ли желание положившего камень в ступу, или отказано, надо найти свой камень и дополнить этот символ человеческих молитв.
— Так, а чего я собственно хочу? В Лхасе я был и даже бродил по галереям дворца Потала…
Движение справа выдёргивает из задумчивости. Монах в шафрановой рясе жестом приглашает к трещине в скале и когда я оказываюсь в полной темноте берёт меня за руку. Триста двадцать четыре шага я насчитал до поворота, затем ещё двадцать и яркий свет.
Справа фронтон храма вырубленного в скале, идеально гладкая площадка дворика, а перед ним: ограда из диких камней и слева, на востоке, солнце точно по центру ущелья. Весь дворик выложен узором гигантской мандалы мира, в центре которой маленький бассейн.
Молодой монах, почти мальчик бросает через плечо камешек, затем долго его ищет. Наконец находит, всматривается в ту часть узора где его нашёл и бежит к ограде. Там его ожидают два кожаных ведра и палка служащая коромыслом.
— Не задавай вопроса если не ждёшь ответа и не давай ответов на незаданные вопросы…
Это монах с которым я пришёл. Он показывает подбородком на вход. Ну чего можно ожидать в подобных монастырях и святилищах? Конечно Будда с полузакрытыми глазами в классическом лотосе. А вот группа людей перед ним не совсем обычная. Шафрановые рясы перемежаются монгольскими жупанами, в сторонке откровенно спящий местный житель без правой руки. В этой стране рубят руки ворам, а то и головы. А вот женщина — японка в ослепительно белом кимоно. Белый в Японии цвет траура.
Прохожу дальше и слева по коридору к двери в келью. Деревянная кровать с тонким одеялом, шёлковая подушечка со священной травой, полочка под ничем не закрытым оконным проёмом и на полочке каменная чаша с таким же каменным курантом. Под полочкой на каменном полу кувшин с водой и на одеяле, в ногах кровати шафрановая ряса, как намёк на свободу выбора.
— Боже, как тут холодно!!
Утро начинается ударом в бронзовый колокол. На полочке в чаше горсть ячменных зёрен. Их надо смолоть, съесть и запить водой, разбив лёд в кувшине. Как говорит настоятель…
— Буддизм учение, а не религия. Учение — путь, который приходится пройти каждому, вне зависимости от того, к каким богам он стремится. Возможно они для тебя окажутся промежуточной станцией на пути к началу породившему всё, и их в том числе.
А ведь мандала во дворе не простая. Каждая деталь узора источает какую то энергию и имеет своё значение, в том числе и утилитарное.
Сегодня чистое небо, я беру камешек и бросаю его через плечо. Он падает на синий участок мандалы внешнего уровня. Моя очередь носить воду. Тропинка по щиколотку утопает в камне. Даже страшно подумать сколько сотен лет здесь не меняя маршрута носили воду.
Уже вторым рейсом выливая воду в бассейн вдруг щурю глаза. Солнце поднявшись до какого то уровня отражается от скалы жидким золотом и мандала под ногами вспыхивает и становится почти прозрачной. В этот момент всё замирает. Японка в трауре, нагнулась за кувшином и застыла. Мальчик рассыпал чётки и сидит недвижим, откинув голову и как будто прислушиваясь. Ни звука, всего мгновение и снова обычные размеренные движения.
А ведь мне пора. Что то во мне закончилось бесповоротно. Забираю свой рюкзачок и иду на выход. Монах однажды приведший сюда ждёт у трещины в скале. Уже на той стороне он протягивает мне плотно сложенную рясу, которую я так ниразу и не надел.
Странная вещь. Те же носильщики затаптывая костёр собирают свои котомки. Группа европейцев о чём то спорит и англичанин почти подпрыгивая ведёт ко мне свою спутницу. Так где я был и сколько времени? На каком языке изъяснялся с японкой и монахом, если точно знаю, что не на английском. Я это понял, как только услышал от англичанина его — Хэллоу мистер рашн. Но ряса у меня в руках, мы спускаемся в деревню и вся группа держит от меня дистанцию, толи опасаясь чего то, толи сохраняя моё личное пространство.
Как я не заметил?! Оказывается, колодец в деревне стоит в центре древней мандалы. Конечно не цветная, но стыки между камнями мостовой указывают на это недвусмысленно. Как говорил настоятель…?
— Однажды ты доверяешься миру и он отдаёт тебе себя всего и без остатка.
На выходе из деревни дребезжит всеми суставами ожидающий меня древний лендровер. Я подбираю камешек и бросаю его через плечо.
Впереди путь. Мой путь, который начат однажды…
Загрузка...
В Шангри-ла…
Может не тот ракурс. Впрочем это не фото
Это пути поиска… Википедия
Вымышленная страна, описанная 1933 году в романе писателя-фантаста Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт», в котором Шангри-Ла была представлена как очаровательное гармоничное и в то же время наполненное мистикой место в горах Кунлунь..
Вымышленного города никогда не существовало.
Никто и не настаивает, кроме китайцев давших название одному из городков, который сейчас превращается в туристическую Мекку.
..Привлечь туристов. (Я читал.) Китайцы вообще мыслят и живут стереотипами. Ну и… фонарик рисовой бумаги им в руки.. — тоже красиво! =)
Это муравьи
=)))) Уж лучше соломинку после них не лизать!
Солому они едят тоже.
…жду новых повествований!