Грохот, прозвучавший от удара живой плоти об металл, останавливает вечное движение времени и пространства. Осколки разбитых вдребезги стёкол, которыми вдруг ощетинилась рука, должны причинять мне боль, но я её не чувствую. Вибрации от нарастающих криков прохожих причиняют дискомфорт, жгут барабанные перепонки. Шок. Тьма в глазах. Никогда бы не поверил, что это может произойти именно со мной. Черты лежащей на крыше моего автомобиля девушки смутно знакомы. Но кто она? Эти золотистые локоны, зелёные глаза…
Кровь ленивыми струйками стекает по разогретому металлу, капает на раскалённый асфальт, жадно впитываясь, оставляет лишь бурые несмываемые пятна. Позади зеваки обсуждают страшную развязку чужой жизни: работница фирмы моего отца покончила с собой, прыгнув с крыши небоскрёба. Ко мне подходят водители и прохожие, предлагают помощь, в их глазах мечется жадное любопытство, редко — сострадание.
Сирена «скорой». Госпитализация. Обследование. Психолог с томным взглядом. Краткая беседа с полицейскими и с десяток пропущенных звонков от матери, переживающей за своё любимое чадо. После таких потрясений осознаёшь бренность своей жизни. Зачем? Почему такая красивая девушка могла решиться на самоубийство? Неужели мир может померкнуть даже для таких, как она? Разве… Думая о происшествии, я не замечаю, как засыпаю. Уставший мозг изредка констатирует: звонит мобильный телефон. Монотонная до противности музыка. Не хочу вставать. Никого не хочу видеть. Раздавлен. Меня будит неприятный лязг металла — ключ в замке.
Это Катя, моя невеста, которая прибежала, как только узнала о случившимся. Наверное, мама всё ей рассказала. Сейчас начнёт расспрашивать, как я себя чувствую, бегать вокруг меня, суетиться, убаюкивать, словно я — новорождённое дитя. Как же это всё наскучило. Всю жизнь я жил за чьей-то спиной. Никогда не принимал решения самостоятельно: ни дома, ни в школе, ни тем более в институте. А ведь я мечтал стать архитектором. Даже в семейной фирме специально для меня отец придумал особую должность. Звучит солидно: «Консультант по внешнеэкономическим отношениям», оклад приближается к зарплате двух действительно работающих маркетинговых отделов. Мне позволено всё…. Даже больше, чем всё. Конечно, никто не посмеет пожаловаться на папенькиного сынка. И не сможет.
Меня часто мучают кошмары, но обычно к утру я забываю, что видел во сне. Перед глазами лишь всплывает чёрный экран — и больше ничего. Но не в эти дни. Я сплю сном младенца и вижу погибшую девушку. Мне снится, что мы не спеша прогуливаемся по осеннему парку, держась за руки, как двое влюблённых и улыбаясь жизни и друг другу, снится, как тёплым летним днём мы дурачимся в курортном магазинчике, выбирая ей озорной купальник. Просыпаюсь в холодном поту и долго не могу прийти в себя. Я не знаю её имени. Я ни разу с ней не встречался. Но откуда тогда эти сны?
Катерина знает о моих кошмарах и пытается докопаться до истины, узнать, что терзает мою душу. Увы, её познания в психологии ко мне неприменимы. И как я могу что-то ей рассказать, если сам ничего не понимаю. Пять ночей подряд после происшествия я боюсь заснуть и литрами вливаю в себя чёрный кофе. Чёрт возьми, я боюсь этого приведения, поселившегося в моих снах! Человек не может всё время жить на допинге. Однажды утром по дороге на работу я засыпаю за рулём и, надавив педаль газа, на полной скорости влетаю в реку. Мне уже всё безразлично.
Бурлящая вода стремительно и радостно наполняет автомобиль стоимостью в четверть миллиона вечнозелёных долларов. Какой же всё-таки приятный сон! Столько знакомых лиц, гирлянды на окнах, укутанная в мишуру ёлка. Новый год? Студенческая вечеринка в общежитии в самом разгаре. Похоже, всем весело. Снова эта девушка. Мы держимся за руки, словно шекспировские Ромео и Джульетта. У меня есть к ней чувства, и они взаимны. Я это чувствую. Нет же, нет, не так. Я это точно знаю! Я просто это знаю. Она ведёт меня в комнату, где двое парней о чём-то громко говорят, подкрепляя спор глотками из бутылок, но, увидев нас, тотчас удаляются. Мы остаёмся одни. Обыкновенная общежитская комнатушка. Две двухъярусные кровати. Вместо светильника — лампа накаливания, одиноко свисающая на оголённых проводах. Мы садимся на нижнюю койку, и она начинает целовать меня в губы, положив руку мне на колени. Господи, я счастлив!
Прижимаясь к моей груди, она тихо шепчет на ухо: «Не уходи». Она хочет навсегда остаться в этом сне. Я собираюсь сказать главные слова своей жизни, но картинка съёживается, блекнет, силуэты исчезают.
Почему? Что произошло? Я понимаю всё, когда лежу на берегу и вглядываюсь в ленивые кудряшки убегающей реки. Увидев аварию, проходящий мимо парень прыгнул за мной с моста. С трудом открыл дверцу, вытащил мою искалеченную душу на берег. Он спас меня. Он — мой герой. Отдышавшись, спаситель начинает избивать меня ногами, посчитав пьяным. Я заслужил его гнев. Заснул за рулём и мог искалечить или даже убить кого-то. Парень продолжает колотить, пока его девушка не оттаскивает спасителя от меня. Зря она переживает. Я благодарен парню. За телесную боль. Значит, я всё ещё жив! Или уже нет?
На следующий день я бреду на кладбище, где должны похоронить ту девушку, самоубийцу. Проливной дождь. Стоя в стороне и наблюдая за погребением, я жду чего-то особенного. Странно. На кладбище почти нет людей, которые захотели бы проститься с ней. Лишь гробокопатели, увязая сапогами в грязи, долго не могут поставить гроб в яму ровно, да парень в инвалидном кресле побелевшими пальцами душит за горлышко бутылку с водкой. Священника нет. Ну да, самоубийц ведь не отпевают. Никто не пришёл забрать её из морга, и, возможно, поэтому похороны такие безлюдные.
С того дня прошёл месяц. Разноцветное разнообразие многочисленных пилюль — и я сплю без сновидений. Забота отца — и я в бессрочном отпуске. Скоро состоится отложенная ранее свадьба с Катериной. Жизнь хороша. Потому что налаживается.
Весельчак Сеня всегда умеет развеселить меня историями о своих любовных похождениях. Да, Арсений — мой лучший друг. Он пришёл в гости и продолжает меня развлекать:
— Ну что, брат, тебе надо немного развеяться. Помнишь, как раньше: Сейшелы, Кристина, Натали и пиратский ром? Тем более, ты скоро женишься, поэтому это будет мой тебе подарок — холостяцкая вечеринка. Правда, оплачивать будешь ты.
Мой друг Сеня… Ещё с института мы были не разлей вода. Он был отличником и писал за меня контрольные, рефераты и курсовые. Я был его кошельком.
Мы собираем вещи и улетаем на Ибицу — остров разврата ХХI века. Солнце, море, пляж — что может быть прекраснее? Я не успеваю оглянуться, а ловелас Сеня уже знакомится у барной стойки с двумя мулатками — Джиной и Клэр. Вечером мы вместе зажигаем в самом модном клубе острова — «Space». Я забыл, что такое веселье. Цветные коктейли, новые знакомства. Сеня приводит в нашу компанию какого-то испанца, тот угощает всех нас неизвестными таблетками в форме смайликов.
— Это ещё один подарок тебе, мой друг, — слышу я. И оказываюсь в другом измерении. Алкоголь и наркотик — веселящая, ирреальная смесь. Глядя на танцующих людей, я вижу не лица, а гримасы животных, тени, коварно скользящие по стенам и потолку, разевают пасти и пытаются что-то сказать мне. Вакханалия. Я и вновь вижу её — прекрасную девушку, которую отделяет от этого мира шаг с крыши небоскрёба и метры жирной земли над гробом. В белом одеянии она похожа на ангела, она машет мне рукой, пытается что-то рассказать. Я знаю, что это не сон. Это реальность, и я вижу её. Она зовёт меня. Я должен с ней поговорить. Встаю из-за стола, ковыляя и шаркая, бреду за своим видением через весь танцпол. Девушка отдаляется, но я иду.
Яркий свет за дверью слепит, заставляет на мгновение зажмуриться. Когда я открываю глаза, моего ангела уже нет. Я в мужской уборной. Тугая струя обжигающе холодной воды бьёт в равнодушное дно раковины. Надо умыться. Но что это? В зеркале исчезают стоящие позади меня кабинки. Мироздание превращается в мозаику и рушится. Веки опускаются.
Я вспоминаю, как мы сидели на берегу океана и говорили друг другу о вечной любви. Я вижу, как мы впятером — я, эта девушка, Арсений, Катерина и парень-инвалид с кладбища — веселимся, гуляя по вечернему Санкт-Петербургу. Тот парень ещё не инвалид. Странно, но я знаю, что все мы — лучшие друзья. Глаза закрыты, и под веки не просачивается реальность.
Полуживого, лежащего в собственных испражнениях, едва не захлебнувшегося пеной от передозировки наркотиками — таким меня находит Арсений в туалете. Пытаясь поднять меня, он кричит потерявшим дар речи посетителям, чтобы те вызвали «скорую».
Очнувшись в кресле самолёта, я понимаю, мне все лгут: и мать, которая твердит, что этой девушки никогда не было в моей жизни, и мой лучший друг Сеня, и невеста Катя, и, конечно же, обожаемый отец.
Единственный, кто знает правду — тот парень в инвалидном кресле. Солгав всем, что еду домой, я отправляюсь на его поиски. На кладбище сторожа за двадцатку сообщают мне его имя и адрес. Оказывается, это он оплатил похороны той единственной, не дающей мне покоя. Сидя в машине возле многоэтажного дома, я всё ещё не решаюсь его увидеть. Но преодолев сомнения, всё же поднимаюсь на лифте и давлю кнопку звонка. Распахнувший скрипучую дверь парень-инвалид в армейской майке и трусах смотрит на меня с презрением и злобно шипит:
— Зачем пришёл?
— Извини, а мы знакомы?
— Ты что, мать твою, издеваешься надо мной? Пришёл глумиться? Тебе мало того, что ты сделал с Каролиной, ты решил и мою душу отправить на тот свет?
Его слова жгут и шокируют. Он общается со мной так, будто мы знаем друг друга много лет.
— Знакомы ли мы?! Да я был твоим другом! Я был твоим лучшим другом!
Вцепившись в мою шею, он пристально смотрит мне в глаза.
— Господи, ты действительно ничего не помнишь? Что они с тобой сделали?
Охват на шее слабнет. Парень ведёт меня на кухню, откупоривает у стола бутылку дешёвой водки:
— Не смотри на меня так.
— Как «так»?
— С сожалением.
И, усмехаясь, добавляет:
— Ведь это сделал ты. Точнее, твой отец.
Дрожащая рука разливает водку по рюмкам.
— Ну, давай, за встречу. Знаешь, а мы с тобой не виделись целых два года.
— Но я тебя впервые вижу.
— Впервые, говоришь?
Залпом осушив свою рюмку, парень криво улыбается.
— Если ты пришёл ко мне, значит, хочешь что-то узнать, то есть восполнить пробелы в памяти, да?
Мой странный собеседник одним глотком отправляет в себя очередную порцию дешёвого спиртного.
— Ну что ж, тогда слушай. Нас было пятеро: я, ты, Катя, Каролина и Арсений. «Неразлучная пятёрка» — так мы себя называли. Мы были вместе со школы. Вместе поступили в институт, на один факультет. То ли из-за твоего обаяния, то ли из-за отцовских денег, но мне бы хотелась думать, что всё-таки из-за денег, вокруг тебя всегда вились красивые девчонки. И кто бы смог устоять перед золотыми побрякушками, дорогими машинами, элитными ресторанами и путешествиями в далёкие края? Романтикой, а, может, и обаянием, ты смог влюбить в себя Каролину. Вы с ней встречались больше года. Знаешь, а ты был первым, кого она по-настоящему полюбила. Но ты всё разрушил сам.
Вместе с Арсением вы всё чаще стали отрываться в ночных клубах на курортах. Наркотики, выпивка и бесшабашный секс. Ты спал со всеми подряд. Проститутка или порядочная женщина — для тебя это не имело значения. Арсений тебя испортил.
А может, и не он вовсе… Скорее всего, ты сам себя уничтожил. Я пытался тебя образумить, но безуспешно. Ты никого не слышал. Нагулявшись, ты понял, какую девушку потерял. Но было поздно. Она ушла к другому, оставив в твоей квартире только рыбок, которых подарила тебе на День влюблённых. Пытаясь её вернуть, ты сходил с ума: засыпал дорогу от её подъезда к своему миллионом розовых лепестков, писал на асфальте стихи, нанимал музыкантов, которые по вечерам пели под её окном серенады. Но всё было напрасно. Она нашла достойного. Её новый избранник был небогат — студент на старенькой «Волге» и с непостоянными заработками. Но он понимал Каролину. Он дал ей то, чего она так ждала — внимание.
Однажды ты увидел, что они целуются в этой «Волге». Ты был сильно пьян и, обезумев, убил того парня — проломил ему череп ломом. Но этого тебе показалось мало. Акт возмездия, а как же… Осколком стекла ты ударил Каролину в прекрасное лицо. Она была так красива и невинна… Тебе светило 15 лет, но твой вездесущий папик за очень-очень большие деньги отмазал тебя. Фемида слепа, когда на её весах лежат пригоршни золотых монет. Тебя признали психически неуравновешенным и отправили лечиться за границу. Одних свидетелей подкупили, других припугнули. Родственников у Каролины не было, она ведь сирота, интернатовская. И помочь ей было некому.
Я желал справедливости. Я пытался хоть что-то сделать для неё и нанял адвоката. Но ко мне пришли амбалы с посланием от твоего отца. Посмотри, кем я теперь стал. Инвалидом, живущим на зарплату своей матери, пьянью, сдающей в ломбард всё, что когда-то было ей дорого. Моя мама, некогда гордившаяся своим подающим большие надежды в спорте сыном, теперь плачет в подушку каждый божий день, то проклиная судьбу, то моля Бога о прощении своему непутёвому сыну. Моя спортивная карьера закончена. Единственное лечение для меня — утопить в алкоголе воспоминания и надежды.
Твой отец заплатил за лечение Каролины и устроил её на свою фирму в прядильный цех, чтобы держать на коротком поводке — следить, чтобы она никому не проболталась о том, что произошло. Я не знаю, почему он её просто не убил. Может, ему стало её жалко? Я узнал, когда ты вернулся в город после долгого лечения. Тебя словно подменили. Ты стал весёлым и жизнерадостным, как будто совершенно всё забыл. Ты даже не представляешь, чего стоило Каролине видеть тебя, разгуливающего по отцовскому заводу в компании многочисленных поклонниц и наслаждающегося беззаботной жизнью! Встречаясь с Каролиной в лифте или коридоре, ты не замечал её, а этого она простить не могла.
Многие сотрудники считали её чуть ли не прокажённой, пятном на безупречной репутации вашей фирмы. Они измывались над ней, подкалывали, унижали. Но она не могла уйти. У неё не было ни квартиры, ни средств к существованию. Твой отец не дал бы ей уйти. В итоге, не выдержав напряжения, она бросилась с крыши — ненужная и искалеченная. Волею судеб она упала именно на твою машину, когда ты выезжал из подземного паркинга. Чистая случайность… Или рок?
Откуда я всё это знаю? Каролина часто приходила ко мне выпить и поплакать. Две покалеченные души, тонущие в алкоголе — это мы. Знаешь, а я её всегда любил. Но она выбрала тебя. В один из таких «пьяных» дней Каролина призналась мне, что в тот злополучный вечер, когда ты решил отомстить, она собиралась порвать с тем юношей и быть только с тобой. Она только хотела проучить тебя.
— Нет, это невозможно. Ты врёшь! Это всё чушь! Я не убийца. Ты врёшь!
Я с ужасом замечаю усмешку парня, боясь поверить в эту историю.
— Вру? Скажи, а сколько у тебя друзей осталось со школы или с института? Может, Сеня, который всегда дружил с тобой ради денег? А ты в курсе, что у него договор с твоим папашей? Твой отец отстёгивает Арсению ежемесячно компенсацию, а он с тобой водится и докладывает обо всех твоих похождениях. А вот с Катериной иная история. Она действительно в тебя по уши влюблена. Я помню, как она смотрела на ваше с Каролиной счастье и тихо завидовала. Когда ты выбрал не её, она пришла ко мне. Плакала, просила о помощи. Она хотела разлучить вас. Но я отказался. Я очень любил Каролину и желал ей счастья. Я готов был защитить её. Но не смог…
Ты всё ещё не веришь мне? Не знаю, что сделали с тобой доктора за границей, но ты должен вспомнить, что натворил. Я хочу, чтобы ты страдал, как она. Ты должен вспомнить всё! Поройся в своей башке! Нельзя просто так взять и вычеркнуть два года чьей-то жизни.
Мне становится страшно. Я выбегаю из квартиры, подталкиваемый громким смехом парня-инвалида. Это обман. Должно же было хоть что-то остаться в моей памяти. Школьные друзья. Точно! Альбомы с фотографиями!
Дома я лихорадочно роюсь в запылённом чулане в поисках сундука с запертыми в нём воспоминаниями. Разбрасываю какие-то старые вещи, игрушки, магнитофонные кассеты, жадно впиваюсь в страницы альбома. Детские фотографии, детсад, школа. Студенческий фотоальбом! Странно, на всех снимках — только Катя, Арсений и я. Вот мы на вручении студенческих билетов, вот мы с Катериной в галерее, тут мы с Арсением дурачимся на парах. Почему фотографий так мало? Где остальные? Да, здесь не обошлось без лжи. Карточек нет в альбоме, они сожжены или просто выброшены на свалку, как и мои воспоминания.
Пристально разглядывая фотографию, на которой запечатлена дорога, вымощенная алыми розами, я обнаруживаю на обратной стороне запись чернильной ручкой «Фотоателье «Элиос» и прикреплённый к ней скрепкой чек с номером 21. Это явно женский почерк, но не Кати и не мамы. Вот она, подсказка. Схватив фотографию, я бегу в ателье.
Рабочий день закончился, дверь на замке, но я успеваю застать кассиршу.
— Простите, у меня глупый вопрос. М-м-м, я был здесь раньше? Понимаете, у меня есть чек, но я не помню, забирал ли я снимки.
Достаю его из кармана чек, протягиваю девушке.
Кассирша безразлично смотрит на меня, потом — на зажатый в руке клочок бумаги.
— Простите, но я вас не помню. А чек действительно наш. Судя по номеру, он очень давний, мы тогда только открылись.
— Да, я всё понимаю. Но, возможно, сделанный заказ так и не был выдан? Не могли бы вы посмотреть?
— Простите, но срок довольно давний, поэтому не думаю, что смогу чем-то помочь.
Меня охватывает отчаяние. Это была единственная зацепка. Выйдя на улицу и оглядываясь по сторонам, я пытаюсь понять, что делаю посреди этой загруженной праздными прохожими улицы… Вдруг меня окликают. Кассирша подбегает ко мне, суёт пачку с фотографиями, быстро тараторит:
— Это фотографии трёхлетней давности. Они были сделаны задолго до того, как я начала здесь работать. Просто такие давние невостребованные снимки у нас хранятся в специальном сейфе, куда я обычно не заглядываю.
Наконец-то я держу в руках ответы на все вопросы. Дрожащими пальцами разрываю пакет. Фотографии цветным веером сыплются на тротуар. Городской ветер подхватывает их и кружит в танце перед лицом. У меня в руке остаётся последнее фото, и сердце останавливает свой бег. На снимке — страстный поцелуй двух влюблённых. Я — Ромео, Каролина — моя Джульетта. Маскарад… Я всё вспомнил.
Это было поздно ночью. Шёл проливной дождь. Поджидая Каролину возле подъезда, я допивал очередную бутылку водки. У дома остановилась машина. Молодой студент в салоне начал целовать Каролину. Я не выдержал — в ярости схватил валявшуюся под ногами арматуру и пошёл к автомобилю. Мне хватило нескольких ударов, чтобы проломить боковое стекло со стороны водителя и убить этого бедолагу. Сталь вонзилась прямо в висок. У него не было шансов. Я не контролировал себя. Каролина пыталась открыть дверь и выбежать, но я не дал ей этого сделать. Схватив осколок стекла, я одним ударом рассёк ей лицо. Возможно, я бы убил её, но прохожие повалили меня на асфальт…
Шок, как после аварии. Тьма в глазах. Уронив фотографию, я теряю сознание.
Я прихожу в себя в дорогом швейцарском пансионате. Руки и ноги привязаны к койке, в воздухе — едва различимый запах лекарств. В полумраке слышен разговор двух теней, едва различимых за больничными шторами.
— Вы давали гарантию, что он всё забудет!
Тень со смутно знакомым голосом машет руками, возмущается.
— Простите, я не знаю, почему это произошло. Но мы вас предупреждали, что если воспоминания очень сильны, то гипноз малоэффективен. Не волнуйтесь, мы всё сделаем по гарантии повторно и бесплатно.
Тени исчезают, и я вновь засыпаю.
Утром в палату входит доктор. Присев ко мне на кровать, вынимает из кармана часы на блестящей цепочке, просит внимательно смотреть на циферблат. Десять, девять, восемь, семь…
Я — в автомобиле по дороге в аэропорт. Прислонившись виском к стеклу, скольжу взглядом по швейцарским зелёным лугам. Мой разум снова девственно чист. Я помню лишь то, что мне позволили помнить. Любящий отец — за рулём, рядом с ним — мой лучший друг Арсений. Моя невеста Катерина, укутывая меня в тёплый шерстяной плед, сладким голосом напевает что-то убаюкивающее.
— Куда мы едем? Где мы?
— Ты попал в аварию, сынок. Мы были в госпитале. Теперь всё хорошо, ты здоров, мы скоро будем дома, поспи немного.
Катерина прижимается ко мне, шепчет на ухо:
— Я тебя так сильно люблю!
Не отрываясь от пейзажа за стеклом и не осознавая сказанного, я машинально произношу в ответ:
— И я тебя тоже сильно люблю, Каролина…
Загрузка...
