Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
нет! как платформа с вывеской ‘Вырица’ или ‘Тарту’.
Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
местности, нанесенные точно вчера на карту,
и заполняют вакуум. Видимо, никому из
нас не сделаться памятником. Видимо, в наших венах
недостаточно извести. ‘В нашей семье, — волнуясь,
ты бы вставила, — не было ни военных,
ни великих мыслителей’. Правильно: невским струям
отраженье еще одной вещи невыносимо.
Где там матери и ее кастрюлям
уцелеть в перспективе, удлиняемой жизнью сына!
То-то же снег, этот мрамор для бедных, за неименьем тела
тает, ссылаясь на неспособность клеток —
то есть, извилин! — вспомнить, как ты хотела,
пудря щеку, выглядеть напоследок.
Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
бормотать на ходу ‘умерла, умерла’, покуда
города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
дребезжа, как сдаваемая посуда.
Загрузка...
