Под соломенной крышей
Он по преданиям живет,
И доселе имя выше
Чтит едва ли чье народ.
И, старушку окружая
Вечерком, толпа внучат
«Про былое нам, родная,
Расскажи, — ей говорят. —
Пусть для нашего он края
Был тяжел, — что нужды в том?
Да, что нужды в том?
Вспоминает, золотая,
Всё народ об нем!»
— «Проезжал он здесь с толпою
Чужестранных королей…
Молода я и собою
Недурна была — ей-ей!
Поглядеть хотелось больно:
Стала я невдалеке…
Был он в шляпе треугольной,
В старом сером сюртуке…
Поравнялся лишь со мною,
„Здравствуй!“ — ласково сказал…
Так вот и сказал…»
— «Говорил, значит, с тобою
Он, как проезжал?»
«А потом в Париже вскоре
Я была… Пошла в собор…
В Нотрэ-Дам, в большом соборе,
Был и он, и целый двор.
Праздник был тогда великий,
Все в наряде золотом…
Раздавались всюду клики:
„Милость божия на нем!“
Был он весел; поняла я:
Сына бог ему послал,
Да сынка послал…»
— «Экий день тебе, родная,
Бог увидеть дал!»
— «Но когда в страну родную
Чужестранцев бог наслал
И один за дорогую
Он за родину стоял…
Раз, вот эдакой порою,
Стук в ворота… К воротам
Выхожу: передо мною —
Он стоит, смотрю: он сам!
„Боже мой! война какая!“ —
Он сказал — и тут вот сел»…
— «Как! сидел он тут, родная?»
— «Тут вот и сидел!
„Дай мне есть“, — сказал… Подать я —
Подала что? бог послал…
У огня сушил он платье,
Кушал — а потом он спал…
Как проснулся, не могла я
Слез невольных удержать…
Он же точно утешая,
Обещал врагов прогнать.
А горшок тот сберегла я,
Из которого он ел,
Суп простой наш ел…»
«Цел горшок тот, цел, родная?
Говори ты: цел?»
— «Отвезли его в безвестный,
Дальний край: свою главу
Он сложил не в битве честной —
На пустынном острову.
Даже — верить ли? — не знали…
Всё ходил в народе слух:
Скоро, скоро из-за дали,
Грозный он нагрянет вдруг…
Тоже, плача, всё ждала я,
Что его нам бог отдаст,
Родине отдаст…»
— «Бог за слезы те, родная,
Бог тебе воздаст!»
Загрузка...
