Аполлон Григорьев — Ромео и Джульетта (из Шекспира)

ШЕКСПИР
(1564-1616)

РОМЕО и ДЖУЛЬЕТТА

Трагедия в 5 действиях.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Эскалус, князь Веронский.
Парис, молодой вельможа.

Монтекки | главы двух родов,
} состоящих между собою
Капулет | в кровавой вражде.

Другой Капулет.
Ромео, сын Монтекки.
Меркуцио, родственник князя и друг Ромео.
Бенволио, племянник Монтекки и друг Ромео.
Тибальт, племянник синьоры Капулет.

Фра Лоренцо |
} Францисканцы.
Фра Джованни |

Бальтазар, служитель Ромео.

Самсон |
} слуги Капулет
Грегорио |

Абрам, из слуг Монтекки.
Аптекарь.
Три музыканта.
Паж Париса.
Мальчик.
Пьетро.
Офицер.
Синьора Монтекки.
Синьора Капулет.
Джульетта, дочь Капулет.
Кормилица Джульетты.
Горожане Вероны.
Гости и маски.
Солдаты и сторожа.
Слуги.
Хор.

Место действия: Верона и частию Мантуя.

Входит хор.

В Вероне древней и прекрасной,
Где этой повести ужасной
Свершилось действие давно, —
Два уважаемых равно,
Два славных и высоких рода,
К прискорбию всего народа,
Старинной, лютою враждой
Влеклись — что день — то в новый бой.
Багрились руки граждан кровью;
Но вот, под роковой звездой
Чета двух душ, исполненных любовью,
Из тех враждебных родилась утроб
И обрела в их гибели ужасной
Вражда родов исход себе и гроб.
И вот теперь, о той любви несчастной,
Запечатленной смертью, о плодах
Вражды семейной, вечно раздраженной
И смертью чад лишь милых укрощенной,
Мы в лицах повесть вам на сих досках
Представим. Подарите нас вниманьем:
Пособим неискусству мы стараньем.

АКТ ПЕРВЫЙ.

СЦЕНА I.

Верона. Площадь.
Входят Самсон и Грегорио, вооруженные мечами и щитами.

Самсон. Грегорио, честное слово! Мы не дадим собою играть.
Грегорио. Не дадим! Мы им не игрушки дались.
Самсон. Я насчет того говорю, что если мы из себя выйдем, то так
хватим…
Грегорио. Само собою, Нас-то бы только не хватили!
Самсон. Я ведь на драку скор: только меня шевельни!
Грегорио. Не легко тебя расшевелить-то!
Самсон. Собакам — Монтеккам всегда меня легко, сразу.
Грегорио. Шевельнуть — значит с места сдвинуть, а ведь, храбрость-то в
том, чтобы устоять на месте. Шевельнуть тебя — ты и удерешь.
Самсон. Не от собак этого дома. Нет! Тут я на стену! Катай всех, и
мужчин, и баб!
Грегорио. И выходит, что ты плох. На стену залезают только трусы. Не
держись стенки!
Самсон. Правильно. Оттого женщин, яко сосуд слабейший, все и прут к
стене. И коли я только схвачусь с Монтекками, то мужчин попру от стены, а
баб припру к стене.
Грегорио. Да, ведь, драка-то и у господ и у слуг промежду мужескою
пола.
Самсон. Все единственно. Лупи мужчин, да пронимай и баб! Не уйти им от
меня целыми!
Грегорио. Значит, прощай белый свет!
Самсон. Иль от стыда не кажись на белый свет! Пусть кто, как знает,
понимает!
Грегорио. Тот и поймет, кого проймет!
Самсон. Да уж будут понимать, пока моя сила будет колом стоять; мяса-то
мне не занимать-стать!
Грегорио. Хорошо, что ты не рыба, а то, ведь, был бы ты самой скверной
треской. Ну-ка! На-голо свое оружие: вон идут двое из дома Монтекков.

Входят Абрам и Вальтазар.

Самсон. Меч мой готов. Задирай их — я буду сзади.
Грегорио. Как? Уж и зад показывать?
Самсон. Ты насчет меня, пожалуйста, не беспокойся!
Грегорио. Из-за тебя-то не пришлось бы беспокоиться!
Самсон. Давай, однако, по закону. Подожди, пока они сами начнут!
Грегорио. Я нахмурю брови, когда пойду мимо них. Принимай, как хотят.
Самсон. Не то что как хотят, а как смелости хватит. Я покажу им кукиш.
Стерпят — значит плохи!
Абрам. Это вы нам кажете кукиш, мессер?
Самсон. Я точно кажу кукиш, мессер.
Абрам. Вы это нам кажете кукиш, мессер?
Самсон (тихо Грегорио). А что? Закон на нашей ли будет стороне, если я
скажу, что им?
Грегорио (так же). Нет.
Самсон. Никак нет! Совсем не вам я кукиш кажу. Я так сам по себе кажу
кукиш, мессер.
Грегорио. Вы лезете, может быть, на драку, мессер?
Абрам. На драку, мессер? Никак нет, мессер!
Самсон. А если на драку, мессер, — я к вашим услугам, мессер. У меня
господин не хуже, ведь, вашего.
Абрам. Да и не лучше!
Самсон. Посмотрим, мессер.

(Вдали показывается Бенволио).

Грегорио. Говори, что лучше!.. Видишь сродственник нашего господина
идет.
Самсон. Не в пример лучше, мессер!
Абрам. Врете вы!
Самсон. Мечи на-голо, если вы не бабы! Грегорио, катай! Вспомяни
старину!

(Драка).
Входит Бенволио.

Бенволио. Разойдитесь, дурачье! Сами вы не знаете, что вы делаете.
(Выбивает у них мечи).

Входит Тибальт.

Тибальт.

Как? Меч свой ты на эту сволочь вынул?
Вот лучше здесь на смерть свою взгляни!

Бенволио.

Хочу я только мира. Спрячь свой меч,
Иль им уйми со мною этих бестий!

Тибальт.

С мечом — и речь о мире! Это слово
Я ненавижу так же глубоко,
Как ад и всех Монтекков, и тебя!
Обороняйся лучше, трус!

(Сражаются. Входят сторонники двух домов и присоединяются к дерущимся. Затем
прибегают горожане Вероны с палками).

Один из горожан.

Дубин, ножей и бердышей! Руби их!
Бей их — и Капулетов и Монтекков!

Входят Капулет в ночном платье и синьора Капулет.

Капулет.

Что тут за шум? Эй, дать мне длинный меч мой!

Синьора Капулет.

Костыль, костыль! Зачем меча ты просишь?

Капулет.

Меч, говорю! Идет старик Монтекки
И на меня мечом грозится, — видишь!
Входят Монтекки и синьора Монтекки.

Монтекки.

А! гнусный Капулет! Да не держи меня ты,
Пусти!

Синьора Монтекки.

Ни на единый шаг!

Входит князь со свитою.

Князь.

Бунтовщики! Спокойствия враги,
Сквернящие мечи сограждан кровью!
Не слышите вы, что-ль? Эй! люди! звери,
Огонь вражды погибельной своей.
Готовые тушить багряным током
Жил собственных своих! Под страхом пыток
Велю вам выбросить из, рук кровавых
Злодейством оскверненные мечи
И князя гневного суду внимать.
(Все бросают оружие).
Уж третья ссора из-за вздорных слов! —
Твоей виною, старый Капулет,
Да и твоей равно, Монтешси, мир
Сих улиц возмущают! — Третий раз
Вероны горожане, забывая
Степенные обычаи свои,
За ржавое оружие берутся
Руками; старыми, чтоб разнимать
Старинную и ржавую вражду.
Когда, хоть раз еще, вы стогны града
Смутите, — жизнью вы тогда своей
Ответите за нарушенье мира.
Теперь же разойдитесь все, немедля!
Вы, Капулет, последуйте за мной,
А вы, Монтекки, в полдень, в древний замок
Прибудьте Вилла-Франкский, где творим
Обычно суд и правду мы. Теперь же
Всем разойтись под страхом смертной казни!

(Уходят князь и свита, Капулет, синьора Капулет, Тибальт, горожане и слуги).

Монтекки.

Кто старую вражду здесь разбудил?
Скажи, племянник, был ты при начале?

Бенволио.

Здесь слуги вашего врага и ваши
Уже дрались до моего прихода…
Я вынул меч разнять их. Тут явился
Тибальт надменный с шпагой на-голо,
И вызовами воздух оглашая,
Мечом он воздух рассекал, свистевший,
Насмешливо в ответ ему. Пока мы
Менялись с ним ударами и бранью,
Толпа бойцов все больше прибывала
И, наконец, сам князь унять их вышел.

Синьора Монтекки.

А где же Ромео? {*} Видел ли его ты
Сегодня? Как же рада я, однако,
Что не было его при этой схватке!
{* Имена: Ромео. Бенволио, Меркуцио, как у Шекспира и его немецких
переводчиков, употребляются в стихе с едва слышным в произношении обращением
предпоследней гласной в полугласную (то-есть — Ромьо, Бенвольо, Меркуцьо. С.
В.).}

Бенволио.

За час, синьора, до поры, как солнце
Священное в златом окне востока
Явилось, — дух взволнованный увлек
Меня бродить в поля, и там, гуляя
Под сенью сикоморового леса,
От города на запад, видел сына
Я вашего, ушедшего бродить,
Должно быть, до зари еще. К нему я
Намеревался подойти, но он,
Меня завидя, скрылся в чаще леса.
Я, о его задумчивом настройстве
По собственному своему судя,
Которому всегда привольней как-то
В уединеньи, отдался своим
Мечтам, и не следя его мечтаний,
Я сам от уходившего ушел.

Монтекки.

Не раз его уж по утрам видали
Слезами умножавшего росу
И вздохами сгущавшего туманы;
А чуть всеоживляющее солнце
На отдаленнейшем краю востока
Аврориной постели занавески
Тенистые раздернет, — убежит
Сейчас же мой угрюмый сын от света
И, запершись, заслонит окна спальни
И, выгнавши отрадный свет дневной,
Создаст себе искусственую ночь он…
Ох! До добра не доведет его
Унылость эта, коль советом добрым
Ее причину мы не истребим.

Бенволио.

А вам известна ли причина, дядя?

Монтекки.

Нет! И дознаться от него не мог.

Бенволио.

А от него вы разве дознавались?

Монтекки.

И сам пытался, и друзья мои, —
Но он — советник чувств своих единый;
Он сам себе не то что верен, нет:
Он сам себе суровый, скрытный сторож.
Закрыт для всех расспросов он, как почка
Цветка, который червем злым подточен,
Еще листков пахучих не раскрывши
И солнцу их красы не посвятивши.
Причину б грусти только нам открыть,
И стали б грусть усердно мы лечить!
(Является Ромео в отдалении).

Бенволио.

Вот он. Вам лучше прочь итти отсюда…
Дознаюсь, нет ли, — а стараться буду.

Монтекки.

Дай бог удачи! Хоть бы он с тобой
Был искренен! Жена, пойдем домой!
(Уходят Монтекки и синьора Монтекки).

Бенволио.

Брат! с добрым утром!

Ромео.

Разве день так молод?

Бенволио.

Сейчас пробило девять.

Ромео.

О! как длинны
Часы печали! Не отец ли это
Сейчас отсюда быстро удалился?

Бенволио.

Он. Что же это за печаль, однако,
Которая часы для Ромео длит?

Ромео.

Печаль от неимения того,
Чем обладанье их бы сокращало.

Бенволио.

Влюблен?

Ромео.

С ума сошел я…

Бенволио.

От любови?

Ромео.

От нелюбови той, кого люблю я.

Бенволио.

Да! Видно лишь в мечтах любовь сладка,
На деле же — тирански-жестока.

Ромео.

Увы! Любовь — слепая, говорят,
Но и без глаз дорогу к цели видит.
Где мы обедать будем?.. Ах! А что
За шум здесь был?.. Но нет… не говори мне!
Наслушался я этого. Раздолье
Вражде тут, а еще раздолье шире
Любви!..
О, злобная любовь и любящая злоба!
О, нечто, порожденное ничем!
О, тяжесть пустоты! о, важность вздора!
О, безобразный, образов прелестных
Исполненный хаос! О, пух свинцовый,
Дым ясный, пламень ледяной, здоровье
Вольное, грезы въявь и явь во сне,
Который сам — ни сон, ни явь! Такую
Любовь я ощущаю, не любя
Такой любви… Смеешься ты?

Бенволио.

О нет,
Любезный брат! Готов скорее плакать.

Ромео.

О, добрая душа! О чем?

Бенволио.

О горе доброй
Души твоей.

Ромео.

Судьба любви такая!
Страданья в глубине души моей
И так уж тяжелы, но будут тяжелей
От бремени твоих, и в отягченье
Мученью моему твое мученье.
Любовь… ведь это дым, который порожден
Парами вздохов. Если не стесняет
Его стремления преграда, ярко он
Огнем в очах двух любящих пылает.
А запертой, он — море, и питают
То море слезы любящих. Ну, что же
Еще? Безумие, которое дороже
Рассудка, злая горечь злого яда
И сладости живительной отрада…
Прощай, мой друг! (хочет итти).

Бенволио.

Постой! Куда бежишь?
Так уходя, меня ты оскорбишь.

Ромео.

Ах, сам себя уж потерял давно я,
И я не здесь, не Ромео здесь с тобою…
Он где-то…

Бенволио.

Да в кого же ты влюблен?
Скажи без шуток!

Ромео.

Вот пришла охота
Стон сердца слушать!

Бенволио.

Нет зачем же стон?
Скажи серьезно влюблен в кого ты?

Ромео.

Поди, к больному лучше приставай,
Чтобы подумал он о завещанья
Серьезно: в нем болезнь усилишь только ты!
Серьезно, братец, женщину люблю я.

Бенволио.

Ну, значит в цель попал я: ты влюблен!

Ромео.

Стрелок ты меткий!.. Как она прелестна,
Моя любовь!

Бенволио.

Чем лучше, тем виднее
И, значит, достижимей цель!

Ромео.

Вот тут и промахнулся ты. Она
Стрелам Эрота вовсе недоступна,
Суровой чистоты броней ограждена
И как сама Диана неприступна.
Стрела крылатого дитяти не страшна
Нисколько ей… Она любви речам
Не внемлет, вызывающим очам
Не отвечает… и соблазну злата,
Всесильного над чистотой людской,
Не поддается. О! Сама она богата,
Сама богата дивною красой,
Но вместе и бедна. Бесценно-дорогой
Клад красоты погибнет вместе с нею.

Бенволио.
Да разве целомудрия обет
Она дала?

Ромео.

Ах, да! И клятвою своею
Сокровища лишает целый свет.
Измученная пыткою голодной,
Для мира сгинет красота бесплодной
И красоты лишит грядущие века!
Да! Слишком хороша она и высока,
Высоко-хороша! Святыня, поклоненья
Достойная! Увы! На горе и мученье
Она дала обет ни разу не любить;
Ее обет — мне смертное решение;
С ним умер я, но умер, чтобы жить
И пред тобой в стенаньях изливаться.

Бенволио.

Послушай, друг! Не думай ты о ней!

Ромео.

Так разучиться думать, может статься,
Научишь ты?

Бенволио.

Глазам лишь волю дай.
Их обрати на красоты другие!

Ромео.

О! Этим только цену красоты
Единственной возвысишь! Полумаски —
Счастливицы, лобзающие смело
Чело красавиц, чернотой своею
О белизне прозрачной говорят, —
Под ними затаенной. Не забудет
Ослепший зрения благ неоцененных.
Какую хочешь покажи теперь
Ты мне красавицу, — что для меня
Ее краса? Страница, на которой
Я лучшей красоты читаю имя!
Прощай! Меня забвенью научить
Ты не найдешь, поверь, на свете средства!

Бенволио.

А поищу, хотя б его купить
Пришлось ценой всего отцовского наследства!
(Уходят).

СЦЕНА II.

Улица.
Входят Капулет, Парис и слуга.

Капулет.

Монтекки, так же, как и я, наказан;
Под равной пеней. А не трудно, право,
Мир соблюсти двум старикам, как мы.

Парис.

Вы оба уважаемы равно,
И жаль, что вы так долго были в ссоре
Но, мой синьор, какой ответ вам мне?

Капулет.

Да я скажу все то же, что и прежде:
И свету дочь моя чужда, и нет
Еще четырнадцати лет ей полных…
Пусть две весны хоть прежде отцветут,
Чем к алтарю ее невестой поведут…

Парис.

Не мало матерей счастливых в годы эти!

Капулет.

Не мало ж и на памяти моей
Таких цветов завяло скороспелых…
Мои надежды все поглощены землей;
Моих земель наследницей одной
Она осталась. Можете искать вы
Ее любви, Парис; желаю счастья!
Мои желанья — часть ее согласья:
Я с выбором ее согласовать
Хочу права своей отцовской власти…
Сегодня ночью пир я у себя даю,
Как исстари велось; и в гости всех зову я,
Кого люблю. Коль вам угодно быть
В числе таких, — и вас я приглашаю.
В ночь эту дом смиренный мой
Сияньем звезд блестящих озарится:
Их светом — свет небесный помрачится!
Восторг, который в юношах родит
Разряженный апрель, зиме холодной
На пятки наступающий, в вас вид
Красот блестящих, верно, возбудит…
Глядите, слушайте… Избрать свободно
Там можете вы ту, которая затмит
Для ваших глаз других. Одною между ними,
Не по красе, но хоть по счету, — будет
И дочь моя. Пойдемте!
Ты, мошенник,
Обегай всю прекрасную Верону
И всех особ найди ты поименно,
Как тут написано. (Дает слуге список).
И всем сказать,
Что я и дом мой их сегодня будем ждать.
(Уходят Капулет и Парис).

Слуга. Найди вот поди всех, как тут написано? А может быть тут
написано, что сапожник — знай себе ножницы, а портной — шило; рыбак — кисти,
а маляр — удочку. Турусы на колесах, может быть, тут написаны! А меня
посылают отыскивать поименно всех, как тут написано, когда я и имен-то не
разберу, что тут написаны. Надо к кому-нибудь грамотному. Да вот кстати!

Входят Бенволио и Ромео.

Бенволио.

Э, милый мой! Клин клином выбивай,
Огонь туши огнем, страданье облегчай
Другим страданьем!.. Коль голова кружится —
В другую сторону кружи ее, пройдет!
От боли болью надобно лечиться.
Коли заразу новую вдохнет
В себя твой взор, в нем старый яд умрет.

Ромео.

И придорожник пользует ведь тоже.

Бенволио.

Что пользует?

Ромео.

Ушиб в ноге.

Бенволио.

Да ты рехнулся, Ромео, что ли?

Ромео.

Нет, только связан крепче сумасшедших,
В тюрьму посажен, пищи я лишен,
Избит, измучен… и… Здорово, мой любезный?

Слуга.

Желаю здравия, мессер! Позвольте
Спросить: читать изволите уметь вы?

Ромео.

О, да! Мою судьбу в моем несчастьи.

Слуга.

Ну, это, может быть, без книги вы…
А писанное, вы, мессер, прочтете-ль?

Ромео.

Прочту, коли язык и буквы знаю…

Слуга.

По чести сказано… Прощенья просим!

Ромео

Ромео. Постой, любезный! Я прочесть сумею.
(Читает).
«Синьор Мартино, его супруга и дочери; граф Ансельмо и его прелестные
сестры вдовствующая синьора Витрувио; синьор Плаченцио и его милые
племянницы; Меркуцио и его брат Валентин; дядя мой Капулет, его супруга и
дочери; моя прекрасная племянница Розалина; Ливия; синьор Валенцио с своим
двоюродным братом Тибальтом; Лючио и любезная Елена…».
Блестящее собранье! (Отдает бумагу).
А к кому?

Слуга.

А вон туда!

Ромео.

Куда?

Слуга.

К нам в дом на ужин.

Ромео.

В чей дом?

Слуга.

А в дом синьора.

Ромео.

Да, о нем-то
Всего я прежде бы спросить и должен был.

Слуга. Теперь я уж, пожалуй, скажу вам в безо всяких ваших опросов.
Синьор мой — вельможный и богатый Капулет, и если вы только не из Монтекков,
так милости просим к нам распить один-другой кувшинчик доброго винца.
Счастливо оставаться!
(Уходит).

Бенволио.

На этот пир старинный Капулетов,
И Розалина, та, кого ты любишь,
В числе других, известнейших красавиц
Вероны, ужинать звана. Ну, вот:
Ступай туда и беспристрастным оком
Ее лицо ты с лицами другими
Которые я укажу, сравни:
И выйдет лебедь твой — не лебедь, галка!

Ромео.

Коль очи, правоверие забыв
Такую ересь скажут, обратится
В огонь их слез поток — и пусть свершится
Над ними, уцелевшими в разлив,
За это дерзкое хуленье,
Как над еретиками, казнь сожженья.
Возможно ли, чтоб кто сравнился с ней красой,
С любовию моей? С тех пор, как мир земной
Всевидящее солнце озарило,
Подобной ей оно не находило.

Бенволио.

Э, полно! Для тебя была она
Прекрасна оттого, что все в глазах одна.
Ее ты ею же самою мерил.
Нет! Вот теперь ее с другой красой
Попробуй свесить на весах хрустальных,
С такой, которую я укажу,
Сияньем окруженную на бале,
И, столь сиявшая, покажется она
Тогда уж разве только недурна.

Ромео.

Пойду, но не другими заниматься, —
Ее, любви моей, сияньем любоваться!
(Уходят).

СЦЕНА III.

Комната в доме Капулетов.
Входят синьора Капулет и кормилица.

Синьора Капулет.

Кормилица, где дочь? Покличь ее!

Кормилица.

Да кликала; вот вам моя былая
Девичья честь порукой!
Ой, ты, пташка!
Ой ты, овечка! Господи помилуй!
Да где же козочка? Где ты, Джульетта?

Входит Джульетта.

Джульетта.

Что там? Кто звал меня?

Кормилица.

Да, мама.

Джульетта.

Здесь я,
Синьора, что угодно вам?

Синьора Капулет.

Вот что… Ступай, кормилица… Нам нужно
Поговорить наедине… Постой,
Кормилица! Поди ты к нам: совсем
Забыла я, что следует тебе
При разговоре быть… Ну, ты ведь знаешь,
Что дочь моя на возрасте теперь…

Кормилица.

Из часу в час сочту ее годочки.

Синьора Капулет.

Ведь ей четырнадцатый.

Кормилица.

Об заклад
Пробью четырнадцать зубов я… жаль вот,
Что их и всех-то у меня четыре…
Четырнадцати нет еще ей… Сколько
До Петрова дня?

Синьора Капулет.

Да недели с две,
Не меньше.

Кормилица.

Ну, там меньше ль, больше ль… дело
Не в том. На самый, на Петров день, в ночь,
Четырнадцать годков ей минет
Сусанна — упокой ее господь —
Была б ей ровня… Бог прибрал Сусанну
Знать за грехи мои… Так на Петров-то
На день на самый, в ночь, ей будет ровно
Четырнадцать… Уж это так… я помню!
Да вот: одиннадцать годов, как было
Землетрясенье… А ее в ту пору
От груди стала отнимать я… Этот
Денечек изо всех-то ден в году
Мне памятен! Полынью грудь свою
Натерла я да и сижу себе
На солнышке, у стенки голубятни:
Вы в Мантую тогда с синьором ездить
Изволили… мне память не отшибло!
Ну, так отведала она полыни,
Как я сказала, у моей-то груди,
И горько показалось: надо было видеть,
Как дурочка на грудь тогда озлилась.
Вдруг — голубятня — трах! Я, что есть мочи
Бежать оттоль!
Одиннадцать годков тому наверно!
Она держалась уж на ножках; вот
Ей богу право!.. Бегает, бывало,
Да семенит ножонками-то… За день
До этого, не дальше, лоб себе
Она расквасила. А муж покойник —
Царство ему небесное! — куда
Забавник был!.. Ее с земли-то поднял
И говорит: «лицом; мол, вот теперь
Ты на-земь падаешь, а поумнеешь,
Так будешь все затылком, падать… А?
Не так ли, Джуля?» и — вот умереть мне
Сейчас на этом месте — перестала
Кричать девчонка и сказала: «Да!»
А глядь-поглядь, — ведь, шутка-то, пожалуй,
Теперь и сбыться скоро может… так-то!
Ну, кажется, хоть тысячу годов
Я проживи, а это помнить буду…
«Не так ли, Джуля?» говорит, а крошка
Притихла тотчас и сказала: «да!».

Синьора Капулет.

Ну будет уж об этом! Перестань
Пожалуйста…

Кормилица.

Извольте, перестану,
Синьора, только не могу от смеха
Я удержаться, как лишь это вспомню…
Сейчас притихла и сказала: «да!»
А, ведь, у ней на лбу — хоть побожиться
Не грех — с яйцо куриное тогда
Вскочила шишка; треснулась она
Порядком и кричала на-крик: «Эва!»,
Муж говорит, «лицом теперь вот на-земь
«Ты падаешь подрастешь, так падать
«Затылком будешь… А? Не, так ли, Джуля?..»
Она притихла и сказала: «да!»

Джульетта.

Притихни же, кормилица, и ты-то.

Кормилица.

Ну, ну, молчу! Господь тебя храни.
Ты лучше всех детенышей была,
Которых я вскормила. И коль только
До свадьбы доживу твоей, умру —
Совсем покойно я!

Синьора Капулет.

Ну, вот о свадьбе-то теперь и дело,
О том и разговор наш будет… Дочка,
Джульетта! Ну, скажи, каких ты мыслей
Насчет замужества?

Джульетта.

Мне об этой чести
И в мысль еще совсем не приходило.

Кормилица.

О чести! ишь ты! Если не сама я
Тебя вскормила, я бы ведь сказала.
Что ум ты разум с молоком всосала!

Синьора Капулет.

А не мешало бы подумать! Много
Синьор — да и прекрасных — есть в Вероне,
Которые тебя еще моложе,
А матери семейств; да и сама я
Уж матерью твоей была в те годы,
Как ты еще в девицах. Словом, вот что:
Твоей руки Парис-красавец ищет.

Кормилица.

Ах! Что за человек-то, синьорина!
Уж что за человек! Как быть мужчина.
Уж точно, можно чести приписать!

Синьора Капулет.

Цвет избранный веронского букета!

Кормилица.

Уж точно цвет! Как есть-то алый цвет.

Синьора Капулет.

Что скажешь ты? Тебе синьор по нраву ль?
Сегодня ночью к нам на пир он будет…
Читай же лик Париса молодого
И изучи прелестные черты,
Набросанные кистью красоты,
Заметь в гармонии изящных очертаний,
Как соответствует другому в них одно.
Что в этой книге для тебя темно,
То в зеркале очей доскажется прекрасных…
А книжка драгоценная! Должна
Быть только в переплет обделана она.
В воде привольно рыбе, и наружной
Красе прилично быть с красой душевной дружной.
Написанную золотым пером,
Приятно в переплете дорогом
Нам видеть книгу. Ежели он будет
Твоим, тогда — владетельница ты
Его богатства, чести, красоты;
Тебя ж самой нисколько не убудет.

Кормилица.

Чего убудет? С прибылью как раз!

Синьора Капулет.

Ну, как же? Ты полюбишь ли Париса?

Джульетта.

Я погляжу: родится ли любовь
От взгляда; но ему я дам свободу
Не более, как только вам в угоду.

Входит слуга.

Слуга. Синьора! Съехались гости; стол уж накрыт? молодую синьорину
везде ищут; кормилицу в кухне клянут на чем только свет стоит: все и все в
ожидании. Я бегу к столу! Пожалуйте поскорее.

Синьора Капулет.

Мы за тобой… Граф ждет уж нас, Джульетта!

Кормилица.

Ну, козочка, иди, да добывай скорей
К денькам счастливым — счастливых ночей!
(Уходит).

СЦЕНА IV.

Улица.
Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио в сопровождении пяти или шести масок и
факельщиков.

Ромео.

Ну, как же? С извинительною речью
Иль так без оправданий мы войдем?

Бенволио.

На околичности прошла уж мода,
И ни амура нет у нас с глазами,
Повязанными шарфом, да с картонным
Татарским размалеванным луком,
Воронья пугала для юных дев…
Ни пролога нет книжного, который
Прочли бы вяло мы при нашем входе
О подсказками суфлера. Как угодно
Суди-ряди о нас: мы станем в ряд,
Станцуем танец, да и марш назад.

Ромео.

Дай факел мне. Я прыгать не намерен,
Душою мрачный, понесу я свет.

Меркуцио.

Ну, нет, прелестный Ромео! Ты пляши!

Ромео.

Уволь! Вы в легких башмаках
И на ногу легки к тому же;
А у меня в душе свинец
И тянет книзу: где порхать мне?

Меркуцио.

Да ты ведь числишься влюбленным?
Так крылья выпроси взаймы
У Купидона — и высоко
Над нами грешными вспорхни.

Ромео.

Его стрелой я слишком тяжко ранен,
Чтоб на крылах его порхать. Окован
Цепями, я над тяжкою печалью
Не поднимусь, паду под бременем любви.

Меркуцио.

Так вывернись из-под нее наверх:
Ты груз порядочный для штуки этой нежной!

Ромео

Любовь, — то штука нежная? Она
Груба, свирепа, зла, колюча как репейник.

Меркуцио.

Грубит любовь — так сам груби ты ей;
А колется — коли! Возьмешь ты верх над ней.
Подайте-ка футляр вы на лицо мне! (Надевает маску,
На харю — харя! Смело выдаю
Я безобразие свое теперь
Всем любопытным взорам; на съеденье.
Пусть за меня краснеет эта рожа!

Ромео.

Мне — факел! Пусть повесы с легким сердцем
Бьют пятками бесчувственный тростник;
Я поговорки дедовской держуся:
Кто светит, тот и видеть лучше будет…
На светлом пиршестве я темный гость.

Меркуцио.

Э, полно, друг! Все кошки ночью серы.
Будь тьма твоя хоть мутное болото,
Из этой, с позволения сказать,
Любовной тины потащим тебя мы,
Хоть по уши завяз ты… Ну, пойдем же!
Мы попусту лишь тратим свет дневной.

Ромео.

Какая дичь!

Меркуцио.

Хочу, мессер, сказать я этим,
Что без толку теперь, как лампы днем, мы светим:
Лови ты не слова, значенье слов моих,
Цени как и во всем — намерение в них!

Ромео.

Вот, например, на этот бал собраться
Намеренье прекрасно, может статься,
Итти же — глупо!

Меркуцио.

Чем? Позволь спросить.

Ромео.

Сон снился мне…

Меркуцио.

Мне тоже.

Ромео.

Что ж снилося?

Меркуцио.

Что нету складных снов.

Ромео.

Или что мы нескладно их толкуем?

Меркуцио.

Ого! Царица Маб была с тобой!
То бабка-повитушка чар волшебных;
Является она к нам невеличка
И вся-то в камень перстня поместится;
Везут ее атомчики в запряжке
Вдоль по носам мертвецки-спящих смертных.
В колесах спицы — пауковы ноги,
Верх колесницы — стрекозины крылья,
Из самой тонкой паутины — вожжи;
Из влажных месяца лучей — уздечки,
Из косточки сверчковой — кнутовище,
А кнут из жил едва заметной мошки…
Комар у ней в ливрее сери! — кучер,
Немного меньше кругленького зверя,
Казнимого на ногте ничью девкой;
Колясочка у ней — пустой орешек,
Изделье хитрой белки-столяра
Да червяка-точильщика, старинных,
Извечных мастеров всех дел каретных
У фей… В таком-то виде, еженочно.
Она скакать изволит по мозгам
Любовников, — и сны любви им снятся.
Да по ногам придворных — и поклоны
Им видятся, иль по судейским пальцам —
И снятся судьям взятки, иль по губкам
Синьор — и им мерещится лобзанье;
А губки те лихая Маб нередко
Прыщами покрывает в наказанье
За разные духи да притиранье.
Иной раз скачет по носу пролаза,
И чует нос во сне местечка запах
Доходного; свиным хвостом, порою,
У спящего дьячка щекочет ноздри, —
И грезятся во сне ему поминки;
Иль по солдатской шее пронесется, —
И видятся солдату вражьи раны,
Засады, да осады, да клинки
Испанские, да чарка водки в четверть
Хорошую… и барабанный грохот
В ушах его… И вот он встрепенулся,
Проснулся… ничего! Молитву шепчет
И вновь заснул. Она же, эта Маб,
У коней ночью гривы заплетает,
В них с наговором колтуны свивает;
А колтуны волшебные развить
Боится всяк, чтобы худа не нажить.
Она же все…

Ромео.

Ну, будет, друг Меркуцио,
Несешь ты бред

Меркуцио.

Ну да! О бреде снов
Больного мозга праздных порождений,
Воображения беспутного детей,
Как воздух невещественных, как ветер
Изменчивых, который то ласкает
Грудь ледяную севера, то вмиг,
В порыве яром прилетит оттуда
И быстро оборачивает к югу,
Еще росой увлаженному, лик.

Бенвояио.

Должно быть, что и нас занес твой ветер
Бог весть куда. Придем на ужин поздно.

Ромео.

А я боюсь, не рано ли? Душа
Предчувствует, что нечто роковое,
Звездой определенное моей,
Начнет свершаться надо мною, с этой
Веселья ночи, — и презренной жизни,
В груди моей замкнутой, нить порвет
Безвременно одним ударом быстрым…
Но — правящий ладьи моей рулем
Да руководит парус мой! Идем!
Вперед, мои веселые синьоры!

Бенволио.

Трам-трам! Бей в барабан!
(Уходят).

СЦЕНА V.

Зала в доме Капулета.
Входят музыканты и слуги.

1-й слуга. Куда ж это девался брюхан? Что не помогает убирать? Тарелки
лизать — это вот его дело!
2-й слуга. Плохо уж, когда все у двух человек в руках, да и в руках-то
еще немытых.
1-й слуга. Отставляй кресла, отодвинь шкаф, да за серебром-то смотри в
оба глаза. Ну, а ты, любезный отложи-ка вот к сторонке этот кусок марципану
для меня! Да, пожалуйста, скажи придвернику, чтоб он пропустил сюда Сасанну,
Мельницу да Лену… Эй! Антонио! Брюхан!
3-й слуга. В наличности, братец ты мой! Вот я!
1-й слуга. В большой зале тебя зовут — не дозовутся, кричат — не
докричатся!
3-й слуга. Да, ведь, не разорваться же нам на все места. Ну, ребята!
Ходи прямо, держись браво! Кто последний останется, тому все достанется!
(Расходятся).

Входят: старик Капулет, потом в числе гостей: Тибальт, Джульетта и
кормилица; наконец, Ромео с друзьями, все замаскированные. Гости, маски и
слуги.

Капулет.

Синьоры, милости прошу! Работа
Вам будет, если ноги дам не страждут
Мозолями… Что, синьорины? А?
Задел я вас? Которая теперь
Откажется? Ну, откажитесь только, —
Сейчас скажу: мозоли! Что? поймал?
Прошу пожаловать, синьоры! Было
И наше время! Маску надевал я,
Как вы же, и нашептывать умел
В ушко прекрасным синьоринам сказки…
Эх! было время, да прошло, прошло!
Синьоры, милости вас просим!
Ну, играйте,
Играйте, музыканты! Место, место!
Раздайтесь, расступитесь, господа!
(Музыка, танцы).
Эй, дурачье! Побольше свету. Сдвинуть
Столы, да потушить огонь в камине!
И так тепло. (Другому Капулету).
Ага! Ну, вот утешил!
Садись-ка, братец Калулет, садись!
Для нас с тобой минуло пляски время…
А ну-ка, ну! Припомни, друг, когда мы
В последний раз с тобою были в масках?

2-й Капулет.

Да лет уж тридцать, братец мой, назад.

1-й Капулет.

Не может быть так, много, быть не может,
Братище! У Люченцио на свадьбе,
Я помню, было… Хоть считай по пальцам…
Лет двадцать, ну уж много двадцать пять.

2-й Капулет.

Э! Что ты! больше! Да уж сыну
Его, мессер, теперь тридцатый год.

1-й Капулет.

Кому ты говоришь? Тому два года,
Несовершеннолетним он считался

Ромео (слуге).

Кто эта синьорина, что сейчас
Рукой своей почтила кавалера
Вон там?

Слуга.

Не знаю я, синьор.

Ромео.

О! этим огням у нее бы светить поучиться!
Ярко ее красота выдается на тени ночной,
Словно в ушах эфиопки алмаз дорогой,
Не для земли та краса! На нее лишь молиться,
молиться!
Голубь таков белоснежный средь стаи ворон,
Как она, эта дева, в толпе этих дев, этих жен.
Лишь только окончится танец, я место намечу,
Я пробьюсь в ней навстречу!
Грубой руке моей дам я блаженство вкусить,
Ручки коснуться ее… Не умело доселе любить
Сердце мое… не умело! Клянитесь вы, очи!
Я не видал красоты до сегодняшней ночи!

Тибальт.

А это, ведь, по голосу Монтекки!
Поди, сыщи мне шпагу, паж! Посмела
Тварь эта, харю старую надев,
Сюда на праздник наш забраться,
Чтобы над нами издеваться!
Ну, древней честью рода моего
Клянусь: не грех к чертям послать его!

1-й Капулет.

Племянник, что ты? и бурлишь о чем?

Тибальт.

Монтекки, дядя, враг между гостями;
Ругаться он пришел сюда над нами
И над семейным нашим торжеством,

1-й Капулет.

Ведь это Ромео молодой? Не правда ль?

Тибальт.

Так точно, дядя: это он — подлец.

1-й Капулет.

Поудержись, племянничек! Не трогай
Его! Себя ведет он по-дворянски,
И, правду говоря, Верона может
Гордиться им, как юношей, вполне
Благовоспитанным и благородным,
И ни за весь наш город не хочу я,
Чтоб в доме у меня он был обижен.
А потому уймись и на него
Не обращай вниманья: так хочу я,
И ежели ты волю чтить мою,
Прими веселый вид, сгони со лба морщины:
Они совсем некстати на пиру.

Тибальт.

Нет, кстати, если подлецы гостями.
Я не могу сносить его.

1-й Капулет.

Ты должен!
Ах, ты, мальчишка! Должен, говорю!
Коль я хочу, так должен! Вот те на!
Да кто же здесь хозяин: я иль ты?
Ты выносить его не можешь! Вот как!
С гостями ссоры затевать ты хочешь…
Тьфу пропасть! Курица запела петухом,
Молокосос уж нынче старших учит!

Тибальт.

Но, дядюшка, ведь это — срам.

1-й Капулет.

Пошел ты,
Мальчишка вздорный! Это что еще?
Ты не серди меня, дружок! Я знаю,
Что говорю. (Танцующим).
Отлично, душки! (Тибальту).
Ты —
Петух задорный, вот что! (Слугам).
Свету, свету!
Побольше свету! (Тибальту).
Я тебя уйму!
Любезный мой! (Танцующим).
Живей, мои милашки!

Тибальт.

Терпенье насильственное здесь
Столкнулось с вольным бешенством; и весь
Состав мой дрогнул… Лучше удалиться
Иль желчной лавой может гнев разлиться.
(Уходит).

Ромео берет руку Джульетты).

Коль осквернил я грешною рукою
Святыни неприкосновенный клад,
Эпитимье строжайшей за такое
Я дело грешное себя подвергнув рад.
След грешного руки прикосновенья
Дозволь устам ты набожным моим
Изгладить поцелуем умиленья.

Джульетта.

К руке вы слишком строги, пилигрим!
По ней могла лишь набожность узнать я.
Ведь пилигрим достоин и святых
Руки касаться… Богомольно их
Приветствует руки его пожатье.

Ромео.

Святым и страннику равно уста даны.

Джульетта.

Молитве их уста посвящены.

Ромео.

Так пусть, моя святая, рук примеру
Последуют уста! Склонись к молитвам их,
От мук отчаянья ты огради в них веру.

Джульетта.

Склоняясь на мольбы, недвижим лик святых.

Ромео.

Так и останься ж без, движенья,
Пока мольбы воспримут исполненье. (Целует ее).
Твои уста грех сняли с уст моих.

Джульетта.

И на себе, должно быть, удержали.

Ромео.

Как? На себя грехи мои вы взяли?
О, сладостный упрек! Отдай же вновь мне их.
Пускай назад грехи мне возвратятся. (Целует ее).

Джульетта.

Да вы большой искусник целоваться!

Кормилица.

Синьора! Мама вас зовет на пару слов…
(Джульетта уходит).

Ромео.

А кто синьоры матушка?

Кормилица.

Как кто,
Разумник мой? Сама хозяйка дома…
И госпожа — предобрая, преумная!
А я вскормила дочь ее, с которой
Вы говорили; и скажу по правде:
Кто женится на ней, того молитвы
Дошли к угодникам.

Ромео.

Так Капулет она?
О жизнь моя! врагу в залог ты отдана!

Бенволио.

Пора домой! Все скоро разойдутся.

Ромео.

Да! все! Лишь муки в сердце остаются.

1-й Капулет.

Нет, господа… нас так не оставляйте!
Сейчас поспеет ужин скромный наш.
Торопитесь? Ну, как угодно! Всех я
Благодарю покорно вас, синьоры!
Эй! факелов сюда!..
И на постелю
Пора-таки!
(2-му Капулету).
Поздненько, братец мой!
Пойти соснуть.
(Уходят все кроме Джульетты и кормилицы).

Джульетта.

Поди сюда, кормилица! Скажи мне,
Пожалуйста, кто этот вот синьор?

Кормилица.

А старого Тиберио наследник.

Джульетта.

А этот вот, что в дверь сейчас выходит?

Кормилица.

Должно быть, что Петрукио молодой.

Джульетта.

А вот за ним, не танцовал который?

Кормилица.

Ну, вот уж и не знаю, право, я!

Джульетта.

Сходи узнай, кто он? Да не женат ли?
(Кормилица отходит к дверям).
Мне лучше смерть тогда, чем брачная постель!

Кормилица (возвращаясь).

Ах! Ромео он зовется и Монтекки!
Сын недруга он вашего единый.

Джульетта.

Увы! Моей единою враждою
Порождена любовь единая моя.
Незнаемый — предстал он предо мною;
Узнать его — узнала поздно я.
Чудовищную страсть во мне судьба родила,
Смертельного врага я полюбила.

Кормилица.

Что? что такое?

Джульетта.

Ничего… Стихи,
Которые сегодня затвердила
От моего танцора я.

Голос синьоры Капулет.

Джульетта!

Кормилица.

Сейчас, сейчас! Пойдем-ка спать скорей!
Пора уж, проводили всех гостей
(Уходят).

ПРОЛОГ К ВТОРОМУ АКТУ.

Хор.

На смертном ложе страсть былая издыхает
И жадно новая наследства ожидает:
Краса, смущавшая мечтателя покой,
Померкла пред Джульеттиной красой.
Любим наш Ромео; сам уж любит снова:
Навек обоих спутали оковы!
Пред ней, перед врагом, хотел бы он
Излиться весь в один сердечный стон;
Как рыбка сладкою приманкой увлекаясь,
К нему навстречу, сердцу доверяясь,
Она лететь хотела бы… но, ах!
Не может прямо Ромео, кровный враг,
Ни мук ей передать любовных, ни молений…
Джульетте бедной тоже средства нет
Увидеть вновь того, кто в несколько мгновений
Стал для нее милей, чем жизнь и свет.
Но бдит любви над ними вечный гений
Укажет случай он и даст возможность им
Упиться в трепете блаженством неземным.
(Уходит).

АКТ ВТОРОЙ.

СЦЕНА I.

Открытое место, прилежащее к саду Капулетов.

Ромео.

Куда мне дальше, если сердце здесь?
Стой, глыба персти, и стремися к центру!
(Перелезает через стену в сад).

Входят Бенволио и Меркуцио.

Бенволио.

Эй! Ромео! братец Ромео!

Меркуцио.

Да! себе
Он на уме, твой Ромео… Ну, вот душу
Я прозакладаю, коль он уж не в постели.

Бенволио.

Сюда он побежал и на стену взобрался
Зови Меркуцио — друг!

Меркуцио.

Заклятием разве?
Эй, Ромео! Эй ты, норов! страсть! безумство!
Явися к нам хоть в виде вздоха ты;
Скажи один стишок и я доволен;
Воскликни: ах! срифмуй «любовь и кровь»,
Наговори любезностей моей
Куме Венере; прибери прозванье
Ее сынку — наследнику слепому,
Мальчишке-купидончику, который
Стрелял так метко в те поры, когда
Король Кофетуй в нищенку влюбился…
Нет! ведь не слышит он, не шевельнется,
Не шелохнется! Умер наш голубчик!
Приняться вызывать по форме:
Заклинаю
Тебя блестящими очами Розалины,
Челом ее возвышенным, устами
Пунцовыми и маленькою ножкой,
Предстань нам в виде собственном своем ты!

Бенволио.

Он сердится, коль слышит это все.

Меркуцио.

За что же тут сердиться? Вот, когда б
В волшебный круг красавицы его
Я вызвал демона и так оставил:
— Гони, мол, заклинаньями как знаешь! —
Сердиться было бы за что… Мое же
И честно и пристойно заклинанье;
Ведь я его зову сюда явиться
Лишь именем одним его прелестной.

Бенволио.

Пойдем! Он спрятался под тень деревьев,
Беседы с грустной ночью ищет он;
Любовь его слепа: в ладу с одною тьмою.

Меркуцио.

Слепа любовь — так в цель не попадет.
Должно быть, он сидит теперь под фигой
И думает: зачем красавица — не плод
И фигой на него сама не упадет?
Покойной ночи, Ромео!.. Вот пойду я
Да лягу на пуховую постель…
На травке на муравке спится плохо!
Ну, отправляемся!

Бенволио.

Пойдем. Искать напрасно
Того, кто сам не хочет найден быть.
(Уходят).

СЦЕНА II.

Сад Капулетов.
Входит Ромео.

Ромео.

Болезнью шутит тот, кто ран не ведал.
(Джульетта показывается у окна).
Но тише! Что за свет в окне мелькнул?
О! то — восход! Джульетта — солнце!
Встань, солнце красное! Убей ты месяц
Завистливый, поблекнувший с печали,
Что, жрица месяца, его ты краше.
Не будь же жрицей ты его, когда он
Тебе завидует. Покров его весталки,
Болезненно-туманный, сбрось с себя ты!
Вот, вот моя царица, вот моя любовь!
Когда б она лишь знала!.. Что-то шепчут
Ее уста… но не слова. Что нужды?
Взгляд говорит и я отвечу… нет!
Я слишком дерзок, — не ко мне те речи!
Две самых ярких звездочки небесных,
Куда-то отлучившихся, велели
Очам ее блистать до их возврата.
А что, когда бы точно были очи
На месте их, — они же там, где звезды?
Померкли б эти звезды перед блеском
Ее ланит, как меркнет перед светом
Дневным лампада; очи же с вершины
Небес такой бы разливали свет
В воздушных высях, что запели б птицы,
Принявши ночь за день… Вот, вот она
Склонилась на руку щекою…
Ах! если б быть перчаткой этой ручки,
Коснуться этой щечки!

Джульетта.

Горе!

Ромео.

Говорит!
О, говори же, светлый ангел! Блещешь
Ты в этой тьме над головой моей,
Как блещет неба посланец крылатый,
Когда пред изумленными очами
Во прах повергшихся людей опережает
Он облаков тяжелый ход
И по воздушной выси реет.

Джульетта.

О Ромео, Ромео! Отчего, зачем
Ты Ромео? отрекись ты от отца,
От имени ты откажись, иль если
Нельзя уж то, так поклянись в любви ты,
И я не буду больше Капулет.

Ромео.

Еще ли слушать мне иль говорить?

Джульетта.

Одно твое лишь имя — враг мне… Но ведь ты
Сам по себе, ты не Монтекки. Что такое
Монтекки? Не рука ведь это, не нога
И не лицо, не тела член какой;
Не человека часть… Зовись же ты иначе!
И что такое имя? Что зовем мы розой,
Зовись она иначе, запах тот же!
И Ромео, не зовись он Ромео, весь бы
Прекрасен и без жмени остался,
О! сбрось ты имя, Ромео и за имя,
Которое — не часть же самого тебя,
Возьми ты всю меня.

Ромео.

Ловлю тебя на слове…
Ты милым назови меня своим —
И я перекрещен, и я уж больше
Не Ромео.

Джульетта.

Кто ты, тьмой ночною скрытый,
Подслушавший признания мои?

Ромео.

Уж я теперь не знаю, как и зваться!
Мне прозвище мое, моя святая,
Отныне гнусно… враг оно тебе…
И, будь оно лишь на бумаге, я бы
Его теперь навеки зачеркнул!

Джульетта.

Еще ста слов в ушах не прозвучало,
Произнесенных этим голосом, а мне
Знакомы словно эти звуки!.. Ты
Не Ромео ли, увы! И не Монтекки ль?

Ромео.

Ни тот и ни другой, моя святая,
Когда тебе тот и другой противны!

Джульетта.

Как ты пришел, скажи мне, и зачем?..
Стена и высока и неприступна…
Ты вспомни только, кто ты!.. Смерть тебе,
Коль здесь тебя мои родные встретят!

Ромео.

На легких крыльях страсти через эту
Я стену перенесся… Удержать ли
Любовь преградам каменным?.. Она
Что может сделать, то и смеет сделать;
И нет мне нужды до твоих родных!

Джульетта.

Тебя убьют они, коли увидят.

Ромео.

Увы! Опасней мне твои глаза,
Чем двадцать их мечей… Лишь ласково взгляни ты,
И закален я против их вражды.

Джульетта.

Дай бог, чтобы тебя не увидали!

Ромео.

От взоров их я скрыт покровом ночи.
А если ты меня не любишь, — мне все
Равно тогда, хотя б и увидали!
Конца своей я жизни от вражды их
Желаю лучше, чем отсрочки смерти
Холодностью твоею…

Джульетта.

Кто сюда
Дорогу указал тебе?

Ромео.

Любовь,
Которая искать ее велела…
Она совет дала мне, я — глаза ей —
Я не моряк, но будь ты далеко,
Как твердая земля за дальним морем,
Пустился б за таким товаром я.

Джульетта.

Ты знаешь, маска тьмы теперь скрывает
Лицо мое, а то бы на щеках ты
Девичьего стыда увидел краску
Стыда за все мои за речи к ночи,
Тобой подслушанные. Рада я
Была бы соблюсти приличье. Рада я
Была бы отпереться от того,
Что я сказала… но, прощай пристойность!
Меня ты любишь ли? Ты, знаю, «да» ответишь,
А я поверю на-слово… Но если
И поклянешься, — можешь изменить
Ты клятве! Только что смеется, говорят,
Юпитер над любовным вероломством!
О, милый Ромео! если вправду любишь —
Скажи ты честно; если ж ты подумал.
Что достаюся слишком я легко,
Нахмурю брови я, сурова стану
И буду говорить все «нет», чтоб ты
Ухаживал за мной, а то ни за что в мире…
О, мой Монтекки!.. Слишком влюблена я;
Меня сочтешь ты ветреной, пожалуй;
Но верь, синьор, вернее тех я буду,
Которые держать себя умеют.
Я тоже бы себя сдержала — надо
Признаться в том — когда бы не подслушал,
Без моего ты ведома, моих
Любви признаний искренних. Прости же
Ты мне и в легкомыслии меня ты
Не упрекай за то, что только ночь
Тебе открыла темная случайно.

Ромео.

Синьора, я клянусь луной святою,
Сребрящею верхи дерев, покрытых
Плодами…

Джульетта.

Не клянися ты луною
Изменчивой луною, каждый месяц
Меняющею лик свой, — да не будет
Подобна ей твоя любовь!

Ромео.

Так, чем же
Велишь мне клясться?

Джульетта.

Не клянись совсем ты,
Иль милым существом своим, кумиром
Единственная моим ты поклянися —
И я поверю!

Ромео.

Если сердца страсть…

Джульетта.

Нет, не клянись!.. Хоть ты моя и радость,
Но наш союз не радостен ночной мне…
Он слишком быстр, неждан, внезапен слишком,
Похож на молнию, которой нет уж, —
Когда мы говорим: сверкает!.. Милый!
Покойной ночи! Наш цветок любви,
Быть может, пышно расцветет под жарким
Дыханьем лета в новое свиданье.
Покойной ночи! Доброй ночи! Сладок
Да будет сон твой!.. Как дышать мне сладко!

Ромео.

И ты меня оставишь без отрады?

Джульетта.

Какая же возможна в эту ночь?

Ромео.

Любовью на любовь обмен ненарушимый.

Джульетта.

Я отдала свою еще до просьбы, —
И жаль, что нечего мне больше отдавать.

Ромео.

Как? Ты бы взять назад ее хотела?

Джульетта.

Чтоб щедрой быть и вновь тебе отдать;
Но я — чего желаю, тем владею!
Во мне — как море безгранична щедрость
И глубока любовь: чем больше я
Даю тебе, тем больше я имею…
Любовь и щедрость — обе без конца.
(Слышен голос кормилицы).
Я слышу в доме шум… Прощай, мой милый!
Сейчас иду, кормилица… Будь верен,
Мой дорогой Монтекки!.. Подожди
Одну минуту только: я вернуся. (Уходит).

Ромео.

О, счастливая, счастливая ночь!
Боюсь я только: это все не сон ли?
Сон слишком сладкий, чтобы был он правдой!
(Возвращается Джульетта).

Джульетта.

Три слова, дорогой мой Ромео! А потом
Уже взаправду доброй ночи!… Если
Твоей любви намерения честны
И мысль твоя — жениться, то пришли мне
Словечко завтра с тем, кого пошлю я:
Где и когда венчаться будем мы…
К твоим ногам судьбу свою сложу я
И — хоть на край земли — пойду, мой царь, с тобой!

Кормилица (изнутри).

Синьора!

Джульетта.

Тотчас!.., Если ж у тебя
Дурное что на мыслях, то молю я…

Кормилица (изнутри).

Синьора!

Джульетта.

Да иду… Молю покончить
Все это и меня с моей печалью
Оставить одинокой…. Завтра я
Пришлю…

Ромео.

Клянусь души моей спасеньем.

Джульетта.

Сто раз тебе желаю доброй ночи!
(Уходит).

Ромео.

И во сто раз она темнее стала
Без света твоего. Любовь к любви
Бежит, как мальчики из школы, и лениво,
Как в школу мальчики, плетется от любви.

Джульетта (снова появляясь).

Эй, Ромео, Ромео! Что мне не дан голос
Сокольничего, чтоб тебя могла я
Призвать назад, мой благородный кречет!
Но вечно-хитрая неволя громко
Не в силах говорить, а то б пещеру,
Где Эхо спит, заставила дрожать я,
У Нимфы бы охрип воздушный голос,
Как мой же, имя Ромео повторяя.

Ромео.

Душа моя меня, я слышу, кличет
По имени! Речь милой в тишине ночной —
Что музыки серебряные звуки!

Джульетта.

Ромео!

Ромео.

Мой свет!

Джульетта.

Когда к тебе прислать
Мне завтра?

Ромео.

В девять утром.

Кормилица (изнутри).

Синьорина!

Джульетта.

Так я пришлю… Ведь это — целый век!
Забыла я, зачем тебя звала я!

Ромео.

Позволь остаться мне, пока ты вспомнишь!

Джульетта.

Не вспомню я, чтоб оставался здесь ты!
Я буду помнить только твоего
Присутствия отраду.

Ромео.

Так останусь
Я здесь, чтобы навек забыла ты!
И сам забуду я, что есть другие
Места на свете!

Джульетта.

Ведь почти уж утро!
Хотела б я, чтоб ты ушел, — но только
Как пташечка у маленькой шалуньи.
Вспорхнуть с руки она немножко даст
Бедняжке — пленнице привязанной — и снова
Ее притянет шелковым шнурком,
Ревнуя нежно птичку к вольной воле.

Ромео.

Хотел бы я твоею птичкой быть!

Джульетта.

И я б того хотела, дорогой мой!
Да только заласкала-б я до смерти!
Но — доброй ночи, доброй ночи! Так»
Сладка печаль прощального привета,
Что «доброй ночи!» до дневного света
Твердила все бы я! (Уходит).

Ромео.

О, да сомкнет
Твои ресницы сон! Да низойдет
На сердце мир! Хотел бы обратиться
Я в сон и в мир, чтобы в тебя вселиться.
Теперь к отцу духовному пойду
Я в келью, с ним блаженством поделиться…
Благой совет и помощь я найду. (Уходит).

СЦЕНА III.

Келья фра Лоренцо.
Входит Лоренцо.

Лоренцо.

Ясная улыбка зорьки сероокой
Хмурую уж гонит ночь и золотит
Полосами света облака востока,
И, редея быстро, в ужасе бежит
Прочь с дорога солнечной, шатаясь словно спьяна,
Мрак пред колесницею светлого Титана.
Но пока горящий закрывает свой
Взор еще дневное, жгучее светило
И не будет мира, и росы ночной
На траве зеленой капель не спалило, —
Надо понабрать мне в кузовочек мой
Всяких трав опасных, лютого коренья
Я цветов с бесценным соком исцеленья.
Мать земля всем тварям и могила им;
Где родное недро тварей — там и гробы!
Чад многообразных мы повсюду зрим
Из одной родимой вышедших утробы
и равно сосущих грудь земли, живым
Молоком обильную: и без исключенья,
Важного исполнены все они значенья.
Бесконечно разнятся. О! сколь велика
Сила благодатная в качествах цветка,
Камня и растения!.. Сколь ни низким зрится
Что-либо живое нам, все земле годится.
Нет равно и доброго, что бы не могло,
Уклонясь от правильной цели назначенья,
Сделаться источником злоупотребленья.
Добродетель самая обратится в зло, —
Если путь, ей избранный, в деле жизни ложен:
Делом же нередко порок облагорожен.
Вот, цветочка этого чашечка таит
Яд в себе и мощное средство исцеленья.
Ты его понюхай — силы оживит;
Но вкуси — и все твои мертвы ощущенья!
В сердце ль человеческом иль в цветке, равно
С благодатью смешано воли злой научало…
Если перевес оно в твари удержало,
Смертию быть пожранной твари суждено!

Входит Ромео.

Ромео.

С добрым утром, падре!

Лоренцо.

Benedicite!
Что за ранний голос мне шлет такой привет?
Очень не хорошая, сын мой, то рассвета,
Коли кто прощается с ложем до рассвета,
Держит стражу вечную в старческих очах
Мрачная заботушка и не проникает
Сон туда, где гостья лишь эта обитает.
Но на ложе юности, в радужных мечтах,
Он с любовью нежною крепкий низлетает.
Заключу из раннего посещенья сам
Вот что я, — и кажется, что по всем правам,
С ложа тебя важное поднимает дело;
Вели ж ты не поднят им, то скажу я смело:
Ромео не ложился и на миг единый.

Ромео.

Угадал последнее, падре… но покой
Вдвое от бессонницы слаще был от той.

Лоренцо.

Господи! прости ему! Был ты с Розалиной?

Ромео.

С Розалиной, падре мой? Нет! забыто мной
Это имя с прежними за него скорбями.

Лоренцо.

Вот так умник, сын ты мой
Где ж ты побывал?

Ромео.

Расскажу, чтоб более ты не вопрошал.
Очутился вдруг я на пиру с врагами:
Враг меня мгновенно в сердце поразил,
Да и мною в то же поражен мгновенье,
От тебя зависит наше исцеленье!
Муж святой! Я мести, видишь, не питаю,
За врага тебя я ныне умоляю.

Лоренцо.

Говори прямее, сын мой, без смущенья:
На глухую исповедь глухо и прощенье.

Ромео.

Ну, так знай, что больше я жизни, больше света,
Полюбил прелестную дочку Капулета…
Любит, как люблю ее, и меня она, —
И любовь взаимная браком быть должна
Скреплена священным. Где и как мы с нею
И когда сошлися мы, на пути успею
Рассказать. Пришел же я вот о чем молить:
Должен с ней сегодня ты нас соединить.

Лоренцо.

О, святый Франческо! Что за перемена!
К Розалине страстен он был и вдруг — измена!
Ах! любовь у юношей, видно, лишь в очах,
А не в сердце… Господи!.. Сколько слез, бывало,
На твоих на бледных я видывал щеках,
Из-за Розалины все!.. Даром же пропала
Соль их на подправку страсти этой лживой,
От которой нет теперь даже и отзыва!
Вздохи твои солнышко по небу едва ли
До сих пор рассеяло; стон твоей печали
В слухе моем старческом все еще звучит…
Да взгляни ты: след еще до сих пор хранит
Старых слез не высохших бледная ланита!
Если был собою ты, ежели твоим
Было горе старое, — ведь, вы оба с ним
Были Розалинины… И она забыта!
Ну, скажи, пожалуйста: коль в мужчине страсть
Так ничтожна, — женщине мудрено ли пасть?

Ромео.

За любовь к ней слышал я вечно нареканья.

Лоренцо.

За любовь, ребенок?.. Нет, за обожанье!

Ромео.

Ты же велел в могилу мне любовь зарыть!

Лоренцо.

Не за тем, чтоб выкопать из земли другую.

Ромео.

Перестань, о, падре ты так меня бранить!
За любовь любовью же та, кого люблю я,
Платит мне; другая ведь так не поступала!

Лоренцо.

Ох! другая эта видно верно знала,
Что в тебе любовь твоя только наизусть,
Букв не разбираючи, свой урок читала.
Но пойдем, ты — ветренник! Так и быть уж, пусть!
По одной причине я помогать решуся:
Может быть… Кто ведает? брак нежданный сей
Кончит ссоры вечные ваших двух семей…

Ромео.

О, пойдем же, падре мой! Я, ведь, тороплюся.

Лоренцо.

Осторожно-медленный шаг всегда верней.
(Уходят).

СЦЕНА IV.

Улица.
Входят Меркуцио и Бенволио.

Меркуцио.

Куда девался к чорту этот Ромео?
Скажи, не приходил он ночью в дом?

Бенволио.

В отцовский — нет! Я спрашивал слугу,

Меркуцио.

Эх! все-то бледнолицая девчонка,
Все эта рыба — Розалина, право,
Его так мучит! Он совсем рехнется.

Бенволио.

Тибальт, племянник Капулета старика,
Записку в дом отца его прислал.

Меркуцио.

Ну, об заклад я бьюсь, что вызов это!

Бенволио. Ромео наверно ответит.
Меркуцио. Да, конечно, всякий на письмо ответит, кто грамоту знает.
Бенволио. Нет! Хозяину письма ответит так, что каков был спрос, таков
будет и ответ.
Меркуцио. Увы и ах! бедный этот Ромео! уж и так он умер! Просадили его
насквозь черные глаза чахлой девчонки; прострелила его через ухо в другое
любовная песня; попала ему в сердце в самую середину стрела слепого
стрелка-мальчишки! Ну, где ему тягаться с Тибальтом?
Бенволио. Да Тибальт-то что за птица уж такая?
Меркуцио. Да не кошачье мяуканье: вот что я тебе скажу. О, это — герой
хороших манер! Дерется он, как поешь песенку, — по нотам; наблюдает темп,
расстояние, меру. Вздохнуть не даст — раз! два! — а три! уж в твоей
груди!.. Прокалыватель шелковых пуговиц! Дуэлист, дуэлист! барич самой
кровной породы! Второго позыва ждать не станет! О, дивное пассадо! Отбивай!
Ага!
Бенволио. Еще что!
Меркуцио. Провались они, эти фигляры, щебетуны, жеманные сумасброды!..
Эти модные производители восклицаний: «ах! что за клинок! ах! что за
молодец! ах! что за девчонка!» Ну, не жалости ли подобно, старина, что нас
заедают эти заморские мухи, эти разносчики модных товаров, эти «пардонэ
муа», которые до того вдались в новизну, что не усидят покойно на старой
скамейке! Ох, уж эти мне «бонжуры»!..

Входит Ромео.

Бенволио. Вот он — Ромео! вот он — Ромео!
Меркуцио. Кости лишь да кожа: точно вяленая селедка! Рыба ты, рыба!..
Как это ты так обрыбился? Он теперь весь расплылся в стихах Петрарки. Лаура
перед его барыней — судомойка; только что разве любовник ее был
молодцеватей на счет рифм; Дидона — шлюха, Клеопатра — цыганка; Елена и Геро
— потасканные скурехи; а Тизба, сероглазая кошка, — уж ровно ничто перед
ней… Синьор Ромео! бонжур! Французский салют французским штанам вашей
милости! Славную вы, однако, с нами штуку прошлую ночь съерыжничали!
Ромео. С добрым утром обоих! Какую штуку?
Меркуцио. Удрали, мессер, удрали! Изволите понимать?
Ромео. Виноват, добрый Меркуцио! Важное дело было: в таком деле — не
грех нарушить приличия.
Меркуцио. Это почти то же, что сказать: бывают, дескать дела, в которых
не грех и в сторону уклониться.
Ромео. Из вежливости, пожалуй!
Меркуцио. Ответ преуклончивый!
Ромео. Толкование самое вежливое!
Меркуцио. Ну, да ведь известно, что я — цвет вежливости.
Ромео. Букет цветов.
Меркуцио. Это верно!
Ромео. У меня вот башмаки тоже с букетами.
Меркуцио. Прекрасно сказано… Остри, пока износятся твои востроносые
башмаки, пока подошвы у них оттреплются! Острота все еще останется у них на
кончике: острота без конца!
Ромео. Чудесная острота на подметки к изношенным башмакам!
Меркуцио. Разними нас, добрый Бенволио! С моим остроумием одышка!
Ромео. Хлестни его да пришпорь! Хлестни, да пришпорь, а то я закричу:
перегнал!
Меркуцио. Да, если твои остроты полетят как дикие гуси одна за другой,
— я погиб! И не мудрено: у тебя в одном из твоих чувств больше дичи, чем у
меня во всех пяти… Хорош, однако, и я гусь.
Ромео. Кто же в этом сомневался?
Меркуцио. А если бы я был гусыня, которая бы тебя за ухо укусила?
Ромео. Нет! Уж останься лучше добрым гусем!
Меркуцио. Твое остроумие — точно недоспелое яблоко: ужасная кислятина.
Ромео. А разве это не отличный соус под жирного гуся?
Меркуцио. Ну, это уж острота резинковая: из вершка растягивается в
полсажени!
Ромео. Да, ведь, я его растягиваю в твою мерку: ну, и выходит, что ты —
в длину и в ширину — огромный гусь.
Меркуцио. Вот ведь не лучше ли это разных любовных ахов и охов? Ты
теперь на человека похож, ты опять Ромео, как надо быть Ромео и по
воспитанию и по натуре! Потому: эта нюня — любовь мечется вечно, высуня
язык, из угла в угол, да ищет все дырки, куда бы свою дурь всунуть.
Бенволио. Стой тут, стой тут!
Меркуцио. Коли нужно, чтобы стоял, так не мешай.
Беиволио. А неравно будет упадок от перестойки?
Меркуцио. Ты ошибаешься: я доходил до самой сути, до кончика; ты не дал
мне кончить без остановки, не растягивая…
Ромео. Прекрасно!

Входят кормилица и Пьетро.

Меркуцио. Парус, парус!
Бенволио. Два, два! юбка и штаны!
Кормилица. Пьетро!
Пьетро. Здесь.
Кормилица. Пьетро! веер мне мой, пожалуйста!
Меркуцио. Пожалуйста, веер ей, добрый Пьетро! Личико прикрыть… Так-то
красивей будет.
Кормилица. Пошли вам бог доброе утро, синьоры!
Меркуцио. Пошли вам бог добрый вечер синьора!
Кормилица. Какой же еще вечер теперь?
Меркуцио. Ну, коли не совсем, — так около! Уверяю вас! Нахальная
стрелка стоит на двенадцати.
Кормилица. Ну вас! Вы что за человек?
Ромео. Человек, которым природа сама на себя плюнула.
Кормилица. Вот, ей богу, отлично сказано: сама на себя плюнула! Что
только говорит! Синьоры, не может ли кто-нибудь из вас сказать мне, где могу
я найти молодого Ромео?
Ромео. Это я вам скажу, пожалуй. Только молодой Ромео будет старше,
когда вы его найдете, чем теперь, когда вы его ищете; изо всех этого имени —
я самый младший, за исключением самого худшего.
Кормилица. Сладко вы как рассказываете!
Меркуцио. Да, что ж в худом-то хорошего?… Хорошо сказано, ей богу!..
Умно, умно!
Кормильца. Если вы — он, мессер, то мне с вами надо поговорить по
секрету.
Бенволио. Должно быть, подзывает его на ужин.
Меркуцио. Сводня, сводня, сводня! Ату ее!
Ромео. Кого это ты травишь?
Меркуцио. Не зайца, мессер, а может и зайца, все равно: мохнатого
зверя, только запеченного в постном пироге; он и зачерствел, и заплесневел,
прежде чем его есть стали.

Старый зайка серый, старый зайка серый;
Блюдо в пост он — хоть куда!
Только зайка серый пролежал без меры
И протух он вот беда!

Ромео, что ты к отцу пойдешь? Мы там обедаем.
Ромео. Я сейчас за вами.
Меркуцио. Прощайте, древняя синьора! Прощайте, синьора, синьора,
синьора!
(Уходят Меркуцио и Бенволио).
Кормилица. Ну да, прощайте! Скажите, мессер, кто этот нахальный торгаш
с дрянным товаром?
Ромео. Господин, кормилица, который сам себя любит слушать и в одну
минуту наговорит столько, сколько сам не переслушает в месяц.
Кормилица. Если он скажет что-нибудь на мой счет, то отделаю, будь он
один сильней, чем двадцать этаких сорванцов; а я не справлюсь — найдется,
кто с ним справится. Вот ерник-то! Я, ведь, не девка ему досталась, не
скуреха какая! (к Пьетро). Ты что стоял? Ты что смотришь, как всякий ерыга
надо мной потешается!
Пьетро. Я не видал, чтобы кто с вами потешался, кабы только увидал, —
сейчас бы клинок на-голо! Я не хуже других вынуть-то сумею, коли только
случай к хорошей свалке выйдет, да коли закон будет на моей стороне.
Кормилица. Ну, вот перед богом, так это я раздосадована, что все-то у
меня косточки трясутся!… Подлец эдакой! Позвольте, мессер, словечко… Как
уж я вам докладывала, моя барышня послала меня вас разыскать, а что она
сказать вам велела, это покамест при мне остается. Только, первое дело,
позвольте доложить вам: коли вы ее только, как это говорится, с ума свести
хотите, — расподлый с вашей стороны это будет поступок, потому: барышня она
молодая; значит, если вы с ней в темную играете, как это говорится, — грех
это будет так поступить с хорошей девицей и нехорошее дело…
Ромео. Поклонись ты от меня, кормилица, своей синьоре… Клянусь я…
Кормилица. Добрая душа! Ей богу, все это ей скажу. Господи! вот
обрадуется-то.
Ромео. Да что ж ты скажешь-то, кормилица? Ты от меня ничего еще не
выслушала.
Кормилица. А скажу я ей, синьор, что вы клялись, а это, — ну как мне не
понять, — самый что ни есть дворянский обычай.

Ромео.

Скажи, чтоб нынче же нашла предлог итти
На исповедь она,
И в келье фра Лоренцо совершится
Венчание. Вот за труды тебе.

Кормилица. Нет, право, синьор, ни копейки не возьму.
Ромео. Ну, вот еще! Возьми, я говорю.
Кормилица. Так вечером, синьор? Ну хорошо! придет!

Ромео.

А ты за монастырскою оградой,
Кормилица, постой…
Мой человек туда к тебе придет,
Веревочную лестницу тебе он
Отдаст: мне по узлам ее взбираться
На верх блаженства моего,
Под кровом таинственным ночи!
Прощай! служи лишь верно: награжу я…
Прощай, синьоре кланяйся своей!

Кормилица.

Храни тебя господь… Послушайте синьор…

Ромео.

Что, дорогая ты моя
Кормилица?

Кормилица,

Ваш человек-то верен?
Ведь тайна — знаете пословица ведется —
И промеж двух-то редко тайной остается.

Ромео.

Ручаюсь я, что верен он как сталь.

Кормилица. Ну, хорошо, синьор! И моя госпожа препрелестная барышня…
Бог мой, бог мой! Когда она была еще крошкой маленькою… О! есть, знаете, в
городе синьор, граф Парис; очень уж он на нее зарится, а она, моя голубушка,
лучше, кажется, на жабу, на настоящую заправскую жабу глядеть будет, чем на
него. Я иной раз и дразню это ее: говорю, что, мол, Парис — самый ей
подходящий жених… Так верите ли? Она так вот вся и побледнеет, как
полотно белое… А что! Ведь, розмарин-цветок и Ромео с одного слова
начинаются?
Ромео. С одного, кормилица… только что ж тебе из этого? Оба конечно с
Ро…
Кормилица. Ах вы, насмешник! Ведь, это собачий лай! Ррро… Нет, уж я
знаю, что с другого слова! А уж как она складно это про вас и про розмарин
прибирает, просто — прелести слушать!
Ромео. Кланяйся синьорине! (Уходит).
Кормилица. Тысячу раз буду кланяться! Пьетро!
Пьетро. Чего?
Кормилица. Возьми мой веер и ступай впереди (Уходят).

СЦЕНА V

Сад Капулета.
Входит Джульетта.

Джульетта.

Пробило девять, как услала няню,
И в полчаса сходить она хотела…
А может, не нашла… Нет! быть не может!
Хромая словно эта няня! Ах!
Любви послами мыслям быть бы надо;
Они летят скорей, чем солнышка лучи,
Что мрак ночной с холмов высоких гонят:
На голубях любовь на легких ездит
И с быстрыми, как ветр крылами купидон.
Достигло солнце крайней точки бега
Дневного… С девяти и до полудня
Три тягостных часа прошли… Ее все нет.
Будь у нее кровь юности горячая
И страсти пыл, она б, как мячик, мчалась…
Я перекинула б ее единым словом
К любезному, а он ее ко мне.
Но эти люди старые — что мертвые:
Недвижны, вялы, бледны — как свинец. —

Входят кормилица и Пьетро.

О, боже! Вот… Кормилица, мой сахар!
Ну что? Его ты видела? Да отошли ты
Скорее человека твоего.

Кормилица.

Выдь, Пьетро, и останься у дверей.

Джульетта.

Что, няня, жизнь моя! О, боже! взгляд твой мрачен!
Будь хоть дурная весть, — скажи с веселым видом
Ее по крайности! А доброй вести
Отраднейшую музыку зачем же
Лица печальным выраженьем портить?

Кормилица.

Уф! Мочи нет… Дай ты вздохнуть немного.
Все косточки болят… Сломала ж я конец!

Джульетта.

Костями бы своими я за вести
С тобою поменяться рада… Ну же,
Скорее, няня, говори, скорее!

Кормилица.

Ах, господи! Вот загорелось! Можно
Подождать с минутку: говорят, ведь, вам,
Что я совсем дыхания лишилась.

Джульетта.

Ведь, есть настолько же, чтобы сказать мне,
Что ты совсем дыхания лишилась.
Ведь оправданья в медлительности, право,
Длинней, чем то, в чем их приносишь ты.
С хорошей ты, с дурной ли вестью? Только
Лишь это, а подробности потом.
Дай мне узнать: с хорошею ль, с дурною ль?

Кормилица. Да, признаться: можно поздравить с выбором! Хуже-то вы,
должно быть, не сыскали… Ромео… да нет, не то! Конечно, можно чести
приписать, что уж лицом красавец-мужчина; однако, строен — так это на
удивленье, а руки, ноги, стан — хоть, конечно, что об этом много говорить? —
но только и сравнения ни с кем не знаю. На счет воспитания — не скажу, чтобы
очень; только уж на том постою, что кроток как агнец! Знать, уж судьба тебе:
служи молебен!.. А что вы здесь, дома, обедали?

Джульетта.

Нет, нет! Да это все ведь я и прежде знала!
Что он о свадьбе говорил, о свадьбе?

Кормилица.

Ох, разломило голову!.. Что только
За голова моя? Стучит так, словно
Сейчас вот на двадцать она кусочков треснет.
А поясница так и ломит! Ох!
Ты — поясница, поясница!
Бог вам судья — меня на побегушки
Определили. Просто, в гроб ложись!

Джульетта.

Ей богу, друг мой, няня, жаль тебя мне!
Свет мой, кормилица! Скажи же ты мне!
Что милый мне наказывал с тобою?

Кормилица

Ваш милый говорит, как славный господин,
Порядочный, воспитанный, учтивый,
И поручусь, что честный… Где-ж синьора?

Джульетта.

Где матушка? а у себя там, дома.
Где ж быть ей? Только, как ты странно все
Мне отвечаешь? «Славный господин
Ваш милый», и сейчас же «где ж синьора?».

Кормилица

Ах! матерь пресвятая!
Как, вдруг вспылила? Хорошо же мне —
Мои больные косточки ты лечишь?
Извольте ж за вестями сами вы ходить!

Джульетта.

И все отсрочки… Ромео, что сказал мне?

Кормилица.

Позволено ль итти на исповедь сегодня?

Джульетта.

Да.

Кормилица,

Ну, так отправляйтесь к фра Лоренцо.
Найдется муж там сделать вас женою.
Ишь кровь-то шельма как на щечках заиграла!
Так полымем и пышут с каждой вестью!
Идите в церковь; я другой дорогой
За лестницей пойду; по ней ваш милый
Взберется в птичье гнездышко в потемках.
Ведь я чернорабочая на вас…
Но и тебе ведь тоже груз не малый
Нести сегодня в ночи поздний час!
Пойду-ка я обедать: ты же — в келью.

Джульетта.

Прошай! Скорей к блаженному веселью!
(Уходят).

СЦЕНА VI.

Келья фра Лоренцо.
Входят фра Лоренцо и Ромео.

Лоренцо.

Благослови господь святой обряд,
И да не будет он
Печалию в грядущем омрачен!

Ромео.

Аминь, аминь! но приходи печаль, —
Не перевесит радости безмерной,
Которую дает одно мгновенье
В ее присутствии. Лишь руки ты
Соедини святыми нам словами, —
Смерть приходи сама — любви вампир!
Довольно, что ее я назову своею.

Лоренцо.

Насильственным страстям — насильственный конец:
В их торжестве — им смерть; они сгорают,
Как порох и огонь, в лобзаньи. Сладкий мед
Своею сладостью нам приторен порою
И, наконец, оскомину набьет.
Люби умеренно — пролюбишь дольше:
Друг! Тише едешь — дальше будешь ты.
(Входит Джульетта).
Вот синьора. О! столь легкая нога
От века не ступала по помосту.
Любовники пройдут — не упадут
По паутинке тонкой, что висит
В горячем летнем воздухе. Легка
Ты суета сует!

Джульетта.

Привет мой вам,
Почтенный мой отец духовный!

Лоренцо.

Ромео
За нас за двух пускай тебя благодарит.

Джульетта.

Чтоб он меня благодарил недаром,
Приветствую его как и тебя я.

Ромео.

Джульетта! Если той же меры радость
Твоя, как и моя, и если ты сильнее
Ее способна высказать, — дыханьем
Своим окрестный воздух услади!
Пусть речи музыка всю полноту
Безмерного блаженства передаст,
Обоих нас объявшую при встрече.

Джульетта.

Восторг богат не словом, — полнотою;
Не украшеньем горд, — самим собою:
Тот — нищий, кто имущество сочтет:
Моя любовь дошла до крайней грани,
Своим богатствам потеряла счет.

Лоренцо.

Идемте же, конец положим делу.
Одних ведь не могу оставить вас я,
Пока пред церковью святой
Не будете вы — два во плоть едину.
(Уходят).

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА I.

Площадь.
Входят Меркуцио, Бенволио, паж и слуги.

Бенволио.

Пожалуйста, Меркуцио-друг, уйдем!
День жаркий: Канулеты всюду бродят,
Коль встретимся, не избежим мы ссоры!
Ведь, кровь кипит ужасно в зной такой.

Меркуцио. Ты страшно похож на одного из таких молодцов, что, как только
войдут в трактир, хлоп свою шпагу на стол, да и говорят: дай-же господи,
чтоб ты мне нынче же понадобилась! — а чуть прошлись по второй чарке, сейчас
ее на-голо на трактирщика, хоть % сущности совсем в этом не было ни малейшей
нужды.
Бенволио. Неужто я на таких похож?
Меркуцио. Ну уж! Во всей Италии поискать такого забияку! Чуть
разгорячился — и вскипел, а как вскипел — то очень горяч.
Бенволио. Как это?
Меркуцио. Да, так, что будь в мире двое таких, — скоро остался бы
только один, потому что этот один как раз укокошил бы другого. Ты! Да ты
готов с человеком подраться из-за того, что у него волосом больше или
волосом меньше в бороде, чем у тебя. Ты с человеком подерешься за то, что он
орехи щелкает, единственно по той причине, что у тебя у самого глаза
орехового цвета… Ну, чьи глаза, кроме твоих, увидят тут предлог для ссоры?
В твоей голове задору что в яйце — белка с желтком… что, впрочем, не
мешает ей от частых колотушек, походить на выеденное яйцо. Ты раз подрался с
человеком за то, что он кашлял на улице и кашлем разбудил твою собаку,
которая спала на солнце! Разве ты не сцепился раз с портным за то, что он
обновил камзол до праздников, а с другим за то, что он к новым башмакам
навязал старые банты? И ты-то мне проповедуешь насчет ссор!
Бенволио. Если б я был такой забияка, как ты, я давно бы уж запродал в
полную собственность жизнь свою первому встречному, лишь бы он поручился за
один час моего существования.
Меркуцио. Уж и в полную собственность! О, простота!
Бенволио. Клянусь головою, вот идут Канулеты.
Меркуцио. Клянусь пяткой: мне до них дела нет!

Входят Тибальт, Петрукио и несколько других сторонников Капулет.

Тибальт (к своим). Держитесь ближе — говорить я буду с ними!
(К Меркуцио и Бенволио).
Привет, синьоры! Слово одному
Из вас сказать хочу я.

Меркуцио. Только что слово одному из нас? А вы к слову что-нибудь
прибавьте, чтобы вышло слово и удар.
Тибальт. На это вы меня всегда найдете готовым, мессер, если доставите
удобный случай.
Меркуцио. Точно трудно найти и без доставки!
Тибальт. Меркуцио! Ты в ладу с Ромео…
Меркуцио. В ладу? что? ты нас, кажется; считаешь за гудошников? Ну, так
скоро услышишь только разладицу.
(Кладя руку на шпагу).
Вот мой смычек — ты под него попляшешь! Чорт возьми! В ладу!

Бенволио

Мы говорим на площади публичной.
Иль удалимтесь мы куда подальше,
Иль холодно обсудим наши споры,
Иль разойдемтесь — все на нас глядят.

Меркуцио.

Глаза на то, чтобы глядеть. Пусть смотрят!
Ни для кого не сдвинусь с места я.

Входит Ромео.

Тибальт.

Мессер! мир с вами! Вот мой человек!

Меркуцио.

Хочу повешен быть, мессер, сейчас же,
Когда ливрею вашу носит он.
Да! чорт возьми! Коль позовете вы
Его с собою в поле, — он готов к услугам,
И в этом смысле вы своим его зовите!

Тибальт.

О Ромео! ненависть мой один лишь
Привет внушить мне может: ты подлец.

Ромео.

Тибальт! причины, по которым я
Люблю тебя, велят простить безумство
Привета твоего… Я не подлец,
Затем, прощай! Меня, я вижу, ты не знаешь.

Тибальт.

Мальчишка! ты не извинишь словами
Обид… Вернись и меч свой обнажи.

Ромео.

Клянусь, что никогда тебя не оскорблял я
Что я люблю тебя, хоть не поверишь ты,
Пока причин любви не будешь ведать.
Итак, о Капулет, я имя это
Люблю как собственное. — Мир с тобою!

Меркуцио.

Холодное бесчестное смиренье!
Его сотрет одно, a la stoccata.
Померяемся, крысодав-Тибальт! (Вынимает шпагу).

Тибальт.

Ты-то чего от меня хочешь?

Меркуцио. Ничего, кроме одной из ваших девяти жизней, почтенный кошачий
король! Эту я проглочу разом, а остальные восемь, с вашего позволения,
раскрошу на сухари. Соблаговолите вытащить за уши ваш меч из ножен. Да
поскорей только, а не то ваши уши с моим познакомятся.

Тибальт.

К вашим услугам! (Обнажает шпагу).

Ромео.

Меркуцио добрый! меч в ножны вложи!

Меркуцио (Тибальту).

Ну, ну, синьор! passado!

Ромео.

Бенволио! помоги мне
И выбьем шпаги мы у них. Синьоры,
Стыдитесь! Что за вспышки? О, Меркуцио!
Тибальт! Князь строго драки запретил
На улицах Вероны. Стой, Тибальт, Меркуцио!
(Тибальт ранит Меркуцио и уходит с своими сторонниками).

Меркуцио.

Я ранен!
Чума на оба ваши дома… Кончен путь!
Ушел он — и не ранен?

Бенволио.

Ты же ранен?

Меркуцио.

Да, да! царапина, царапина пустая!
Ее довольно, впрочем… Где мой паж?
Эй ты, мерзавец! Поскорей, хирурга! (Паж уходит).

Меркуцио.

Друг, ободрись! Не глубока ведь рана.

Меркуцио. Да, конечно: помельче колодца и поуже церковных дверей, но с
меня и ее будет… Понаведайся ко мне завтра, каким я буду лежать степенным
господином. Я прошпигован достаточно для сей земной юдоли!.. Чума на оба
ваши дома… Чорт возьми! эта собака, крыса, мышь, кошка, могла убить
человека… Хвастун, дрянь, мразь какая-то, которая дерется по руководству к
арифметике! Зачем, чорт возьми, стал ты между нами? Я ранен из-под твоей
руки.

Ромео.

Я думал направить дело к лучшему.

Меркуцио.

Уж как-нибудь до дому доведи.
Бенволио, силы я свои теряю.
Чума на ваши домы! Вот теперь,
По их я милости, на корм червям
Пойду… я чувствую… О, ваши домы!
(Уходят Меркуцио и Бенволио).

Ромео

И вот, хороший человек и князя
Ближайший родственник и верный друг мой
Смертельным поражен ударом
Из-за меня, за честь мою,
Тибальтом оскорбленную, Тибальтом,
С которым я за час в родство вступил.
О, милая Джульетта! Красота
Меня твоя позорно изменила
И нрав железный в воск оборотила.
(Возвращается Бенволио).

Бенволио.

О, Ромео, Ромео, умер наш Меркуцио,
И благородный дух уж воспарил
За облака, презревши мир земной.

Ромео

О, роковой и мрачный день! Начало
Скорбей и мрака многих, многих дней!
(Возвращается Тибальт).

Бенволио.

Вот снова бешеный Тибальт идет.

Ромео

Жив! в торжестве! Меркуцио же убит!
Лети ж на небо ты, святая кротость,
И бешенство, с огнем во взоре, будь
Моим руководителем теперь!
Ну, имя подлеца, Тибальт, назад
Я отдаю тебе. Душа Меркуцио
Еще пути не много совершила
Над головами нашими и ждет,
Чтобы твоя соединилась с нею.
Иль ты, иль я, иль оба мы — к нему!

Тибальт.

Мальчишка жалкий! Здесь ты неразлучен
Был вечно с ним, так отправляйся ж ты
К нему туда!

Ромео (вынимая шпагу).

Меч дело разрешит.
(Сражаются; Тибальт падает),

Бенволио.

Скорби спасайся, Ромео, ты! Народ
Сбегается, а здесь лежит Тибальт убитый…
Не стой в оцепеньи: князь осудит
На смерть, коли найдет тебя, беги!

Ромео.

О! Я игрушка рока!

Бенволио.

Что стоишь ты? (Ромео уходит).

Входят вооруженные горожане.

1-й горожанин.

Куда бежал тот, кто убил Меркуцио,
Тибальт-убийца? Он куда бежал?

Бенволио.

Вот он лежит — Тибальт.

1-й горожанин.

Мессер! За мною!
Во имя князя повинуйтесь мне.
(Входят князь и его свита, Монтекки и Капулет, их жены и другие).

Князь.

Где гнусные зачинщики резни?

Бенволио.

Светлейший князь! Я рассказать могу
Печальные подробности их ссоры.
Вот здесь лежит, сражен рукою Ромео,
Тот, кто убил родного твоего.

Синьора Капулет.

Тибальт! племянник! брата сын родного!
О, князь! Племянник! Муж мой! Это кровь
Родного нашего! Князь! Если справедлив ты —
За нашу кровь Монтекки кровь пролей!
Племянник! о, племянник!

Князь.

Бенволио! кто кровавый начал спор?

Бенволио.

Тибальт, рукою Ромео здесь убитый.
С ним кротко Ромео говорил, просил
Одуматься, пустую ссору бросить;
Предупреждал о вашем гневе страшном,
Все это — с тихим взглядом, кроткой речью,
Едва не с униженьем, — но ничем
Не мог унять он бешеного нрава
Тибальтова: не внемля слову мира,
Тибальт рванулся с острием к груди
Меркуцио: тот же, раздраженный, меч свой
Против него направил и, с воинской
Небрежностью, одной рукою смерть
Он отражал, другою — посылал
Ее Тибальту; а Тибальт искусно
Оборонялся. Ромео закричал им:
«Стой, разойдись, друзья!» и слов своих быстрее,
Ударом ловким, их мечи развел;
Но в этот миг из-под его руки,
Удар Тибальта вероломный на смерть
Меркуцио поразил. Тибальт ушел,
Но скоро вновь вернулся к Ромео: тот
Уже пылал одной отмщенья жаждой…
Быстрее молнии они схватились,
Меча я вынуть не успел — Тибальт
Лежал уже убитый, и когда он
Упал, — бежал вмиг Ромео. Правда все,
Что я сказал, иль пусть умрет Бенволно.

Синьора Капулет.

О государь! Ведь, он родня Монтеккам,
Лжет по приязни, говорит неправду…
Соединилось двадцать их коварно
И двадцать — одного едва убить могли
Я правосудия прошу, — ты должен
Суд правый дать нам, государь! Убил
Тибальта Ромео: Ромео должен пасть.

Князь.

Убил Тибальта Ромео, но Тибальт
Убил Меркуцио. Кто же мне заплатит
За дорогую кровь родного моего?

Монтекки.

Не Ромео, князь: он другом был Меркуцио.
Его вина лишь в том, что порешил он
Того, кого закон бы порешил:
Тибальта.

Князь.

И за это в наказанье
Ему изгнание определяем мы
Не медля. Сам я — жертва распрей ваших:
Кровь близких мне здесь льется из-за вас;
Но пеню тяжкую на вас я наложу
И вы в моих раскаетесь страданьях…
Я буду глух на наша: оправданья,
Не тронете меня ни стоном, ни мольбой!
Итак, пусть Ромео скроется скорее;
Иначе, здесь его погибель ждет!
Труп отнести и ждать велений наших!
Щадить убийц — убийству помогать!
(Уходят).

СЦЕНА II.

Комната в доме Капулет.
Входит Джульетта.

Джульетта.

О, кони огненогие! Опешите
Вы вскачь к жилищу Фебову! Когда бы
Был Фаэтон возницею, давно
Угнал бы вас он к западу, и ночь
Тенистая спустилась бы на землю…
Покров густой, о ночь — приют любви
Раскинь скорей, чтобы людские шоры
Закрылися и Ромео трепетал
В объятиях моих, никем не зримый,
Не порицаемый. Светло с избытком
Любовникам среди восторгов их,
От блеска собственной красы, — и если
Любовь слепа, тем лучше ладит с ночью.
Приди же, о, торжественная ночь,
Ты, величавая жена, вся в черном, —
И проиграть, выигрывая, ты
Меня в игре таинственной, которой
Две непорочности залогом служат,
Наставь, о, ночь! Прилив нескромной крови
Закрой ты на щеках моих своей
Мантильей черною, пока любовь,
Сначала робкая, смелей не станет.
Но обратится в долга чистоту.
Придите, ночь и Ромео, ты, мой день в ночи:
День потому, что прилетишь
На крыльях ночи ты, белей чем первый снег
На перьях ворона… Голубка-ночь,
Ночь ласковая с черными очами
Подай мне Ромео моего, а если
Умрет он, ты его тогда возьми,
На мелкие на звездочки разрежь
И свод небес так ярко озарится,
Что влюбится весь мир в тебя, о ночь,
И перестанет дню тщеславному молиться…
О! дом любви себе купила я,
Но не владею им еще: сама
Я куплена, но не взята доселе…
Так скучен этот день, как ночь под праздник
Скучна нетерпеливому ребенку,
Которому обновку сшили, а надеть
Обновки не дают… О! вот идет
Кормилица и новости несет!
Язык, который только произнесть
Умеет имя Ромео, для меня
Красноречив небесно.

Входит кормилица с веревочною лестницей.

Няня! что же,
Что нового? А это что с тобою?
Не лестница, ль, которую велел
Принесть мой Ромео?

Кормилица.

Лестница… да! да! (Бросает лестницу на пол).

Джульетта.

Увы! что нового? что ты ломаешь руки?

Кормилица.

О, горе нам! Он умер, умер, умер!
Погибли мы, синьора! мы погибли!
Ужасный день! Погиб, убит он, умер!

Джульетта.

Ужели небо может быть так злобно?

Кормилица.

Не может небо: ну, так Ромео мог…
О, Ромео, Ромео!
Ну, кто бы мог подумать это? Ромео!

Джульетта.

Что ты за дьявол, что меня так мучишь?
В аду от пытки от такой застонешь!
Себя что ль Ромео сам убил? Скажи ты.
Простое «да» скорей меня отравит,
Чем василиска смертоносный взгляд.
И я — не я, коль есть такое да.
Глаза его закрылись? Да? ну, что же?
Убит он? Да, скажи! — а нет, так нет!
В едином слове горе или счастье.

Кормилица.

Я рану видела… Да, да! Своими
Я собственными видела глазами…
Владыко-господи! На самой на груди
На молодецкой!.. Жалкий, бедный труп.
Окровавленный, жалкий труп и бледный.
Ну, словно пепел бледный, весь облитый кровью
Запекшейся… Я за-мертво упала.

Джульетта.

О сердце, разорвися! ты — банкрут!
В тюрьму глаза! Свободы свет погас вам!
Ты, прах презренный, в землю возвратися,
Не движься больше! Пусть одна доска
Навек тебя покроет вместе с Ромео!

Кормилица.

Тибальт, Тибальт! Мой лучший друг на свете!
Ты, честный, обходительный Тибальт!
Не думала я дожить до того,
Чтобы тебя увидеть ныне мертвым!

Джульетта.

Что за гроза с противными ветрами?
Убит мой Ромео? Умер наш Тибальт!
Любимый брат и более любимый
Супруг!..
Что ж не трубит труба последнего суда?
Кто ж жив теперь, коль этих двух уж нет?

Кормилица.

Тибальт убит и Ромео ваш в изгнаньи!
Убил Тибальта Ромео и в изгнаньи!

Джульетта.

О боже! Ромео мог Тибальта кровь пролить?

Кормилица.

Да! пролил, пролил! Горе нам! он пролил!

Джульетта.

О, сердце змея под цветочной оболочкой!
Когда дракон в такой великолепной
Пещере обитал?.. Тиран
С неотразимою красою.
Бес в виде серафима! Хищный ворон
С крылами голубя!.. Ягненок
Лютей волков свирепых! Содержанье
Презренное под дивно светлой формой.
Противоречье страшное тому,
Чем кажется на вид!.. Святой проклятый,
Вельможный нищий!.. О, природа! что же
Ты создала из ада, если духа злобы
Ты в этот райский образ поселила —
И в переплет такой красивый, многоценный
Когда-нибудь переплетали-ль книгу
С столь гнусным содержаньем? О! коварство
Обмана поселилося в палатах —
Роскошнейших!

Кормилица.

Ни совести, ни чести,
И ни стыда в глазах нет больше у людей!
Что все-то все — обманщики, злодеи,
Клятвопреступники!.. Ах! где мой человек?
Скорей немного водки! Уж состарят
Меня печали эти, это горе…
Позор на Ромео!

Джульетта.

Опаршивей твой язык
За это слово! Не рожден он для позора!
Стыд устыдится сам чела его коснуться:
На том челе — короноваться чести,
Единой повелительнице мира!
О! зверем я была, когда его ругала!

Кормилица.

И говорите так вы об убийце брата?

Джульетта.

Неужто ж дурно говорить должна я
О том, кто муж мне? Властелин мой бедный!
О! чей язык твое решится имя
Благословить, когда уж даже я,
Твоя жена трех-часовая,
Проклясть его успела?..
Но для чего, злодей, убил ты брата?
Но брат-злодей иначе бы убил
Супруга моего! О, прочь же, прочь
Вы, слезы глупые! Скорее возвратитесь
К источнику прямому! Ваша дань —
Печали дань: ее вы радости несете!
Ведь жив мой муж, которого Тибальт
Хотел убить!.. Погиб Тибальт, который
Супруга моего хотел убить!
Все это так, как надо: что ж я плачу?
Но слово есть одно — тяжеле смерти
Тибальта — убивающее слово!
Его бы я забыть совсем хотела…
Но ах! оно над памятью моею
Нависло тяжестью как смертный грех
Над грешною душой… Тибальт погиб,
Но Ромео — изгнан! Изгнан!
О! это слово: изгнан! — десять тысяч
Тибальтов умертвило! Пусть и горе
Тибальта смерть, но если б только
Одна она, то горе переносно…
И если горе приходить привыкло
В сообществе, а не одно к нам, — что же,
Оказавши, что Тибальт погиб, она
Еще тут не прибавила: отец твой
Скончался или мать иль оба вместе?
Обыкновенное все это б горе было!
Но вслед за вестью, что Тибальт погиб,
Другая: Ромео изгнан!.. С этим словом
Отец и мать, Тибальт и Ромео и Джульетта,
Все сгибло, умерло! Мой Ромео изгнан!
Конца, предела, меры и границ
Нет в этом смертном слове! Слова нет
Для выраженья безысходной муки!
Кормилица! где мой отец, где мать?

Кормилица.

Над мертвым телом стонут все и плачут.
Пожалуйте! Я к ним вас проведу.

Джульетта.

Или слезами раны обмывают?
Но осушатся слезы их; свои же
Я сберегу, чтоб плакать об изгнаньи Ромео.
Веревки эти подними. Бедняжка
Ты, лестница! Покинута и ты,
Как я же: обе! Ромео наш в изгнаньи!
К моей постели ты должна была
Дорогой быть ему, но, видно, девой
Умру я в девственном вдовстве!
Идем же, лестница! Идей же, няня,
На брачную постель мою! Отдам
Не Ромео, смерти я свою невинность!

Кормилица.

Ступайте в комнату. Пойду — найду
Я Ромео, чтоб утешить вас… Я знаю,
Где он теперь… Уж вы поверьте мне:
Ваш Ромео будет здесь сегодня ночью!
Пойду к нему: он у Лоренцо в келье.

Джульетта.

Найди ты мне его!.. Отдай вот это
Кольцо ему и пусть мой рыцарь верный
В последний раз придет со мной проститься!
(Уходят).

СЦЕНА III.

Келья фра Лоренцо.
Входят фра Лоренцо и Ромео.

Лоренцо.

Выдь, Ромео, выдь, несчастный человек!
Несчастье в существо твое влюбилось,
И обручился ты с бедой!

Ромео.

Отец! — что нового? Что князь решил?
Какое ищет доступа ко мне
Еще несчастье?

Лоренцо.

Ты коротко
Сжился уже с сообществом подобным…
О приговоре князя весть принес я.

Ромео.

Что ж? легче ль он последнего суда?

Лоренцо.

Уста его по милости высокой,
Не смерть тебе — изгнанье изрекли.

Ромео.

Изгнанье! О! Будь жалостлив! Скажи,
Что смерть! Страшней изгнанья лик, страшней
Чем смерти лик. Не говори: изгнанье!

Лоренцо.

Ведь только из одной Веронй изгнан ты.
Будь терпелив: господень мир пространен.

Ромео.

Да мира нет за стенами Вероны!
Чистилище за ними, пытки, ад!
Оттуда изгнан я — из мира изгнан:
Из мира же изгнанье — смерть. Изгнанье —
То смерть под ложным именем! И смерть
Изгнаньем называя; рубишь ты
Мне голову секирой золотою
И улыбаешься при смертном взмахе!

Лоренцо.

О, грех смертельный! О, неблагодарность
Грубейшая! Смерть за вину, но нашим
Законам, заслужил ты: кроткий князь
Взял сторону твою, закон нарушил;
Смерть, слово черное, он обратил
В изгнанье: великая то милость;
А ты и видеть этого не хочешь!

Ромео.

Нет! Пытка то, не милость. Небо там
Лишь только, где живет Джульетта! Кошка,
Собака, мышь ничтожная, какая б
То ни была презреннейшая тварь,
Живут в раю там, могут видеть рай…
А Ромео… он не может! О! достойней.
Почетнее и счастливее мухи
Житье, чем Ромео!.. Ей всегда доступны
И рук Джульетты белизна, и счастье
Безмерное касаться губок, губок,
Которые, в стыдливой чистоте,
Одна другой касаяся, краснеют
Дается это мухе: я же должен
Бежать! Она вольна, а я — изгнанник…
И говорить ты можешь, что не смерть
Изгнанье? Не имел в запасе что ли
Ты яда, острого ножа, какого б
Та ни было орудия иного
Внезапной смерти, чтоб меня покончить
За раз, а непременно словом «изгнан»
Убить меня хотел ты! Изгнан! Падре!
То слово осужденные в аду
Произнесут со скрежетом и стоном…
Как сердца у тебя достало, у тебя,
Служителя господнего, отца
Духовного, врача грехов и друга,
Мне словом «изгнан» сердце разорвать?

Лоренцо.

Безумный человек, дай слово ты сказать!

Ромео.

Ты говорить опять мне станешь об изгнаньи?

Лоренцо.

Оружие тебе хотел бы дать
Я против слова этого. Ищи ты
В бальзаме философии отрад
И обретешь в самом изгнаньи утешенье.

Ромео

Опять изгнанье! К чорту философью!
Ведь философия твоя Джульетты
Мне не создаст? И города она
Не передвинет с места? приговора
Не переменит? Так зачем она?
На что годна? Не говори о ней мне!

Лоренцо.

Ох, вижу я, помешанные глухи.

Ромео.

Да как же иначе, коль слепы мудрецы?

Лоренцо.

Давай, обсудим мы спокойно дело.

Ромео.

Как можешь ты судить о том, чего
Не чувствуешь? Будь молод ты как я
И будь твоей любовию Джульетта,
И, только что женившись, ты убил бы
Тибальта, и с ума как я сошел бы,
И будь как я ты изгнан, ну, тогда
Ты мог бы говорить, тогда ты мог бы
Рвать волосы и по земле валяться,
Как я теперь,
Заранее свою могилу измеряя.

Лоренцо.

Встань! В дверь стучатся! Спрячься, добрый Ромео!
(Стук в двери).

Ромео.

Нет! Разве облака от пара вздохов
Меня от глаз людских сокроют, может быть!
(Стук).

Лоренцо.

Ты слышишь, как стучатся! Встань ты, Ромео!
Тебя ведь схватят!
Подождите.
Встань же!
Ступай в мою рабочую!
Сейчас!
О, господи! Что за безумство!
Тотчас!
Кто так стучит? Откуда? Что угодно?

Кормилица (за дверями).

Впустите-ко! Узнаете, с чем к вам я!
Пришла я от синьоры от Джульетты.

Лоренцо (отворяя).

Ну, так добро пожаловать! Идите!

Входит кормилица.

Кормилица.

Ах, мой отец святой! Скажи, святой отец,
Где муж моей синьоры, где тут Ромео?

Лоренцо.

Вон на земле он, пьян от слез своих.

Кормилица.

Ну, вот совсем, как и моя синьора,
Точнехонько!

Лоренцо.

О, горестное сходство!
Плачевный вид!

Кормилица.

Лежит она вот так же,
Рыдает все да плачет, плачет да рыдает!
Да встаньте, встаньте, если вы мужчина…
Джульеттой вас я, ею заклинаю: встаньте.
Что очень в охи вы вдались, да в ахи?

Ромео.

Кормилица!

Кормилица.

Синьор, синьор! Ведь все помрем мы!

Ромео.

Ты о Джульетте говорила? что с ней?
О, лютого она убийцу видит
Теперь во мне, который запятнал
Цвет первый наших радостей такою
Родной и близкой кровью? Где она?
Что с ней? Что говорит о страсти тайной
О нашей тайная моя жена?

Кормилица.

Ах, ничего, синьор! А все лишь плачет-плачет!
То на постелю бросится, то вскочит,
Зовет Тибальта, Ромео вдруг кричит
И бросится опять в постелю!

Ромео.

Это имя,
Как пуля из пищали смертоносной,
Ее сражает, как рука моя сразила
Проклятая ее родного… О! скажи мне,
Скажи мне, падре: где, в которой части
Состава моего презренной имя
Сокрыто это? О, скажи, чтоб мог я
Жилище ненавистное его
Разрушить. (Хочет заколоться).

Лоренцо.

Удержи отчаянную руку!
Мужчина ль ты? По виду ты мужчина,
Но по слезам ты женщина, а дикий
Твой замысел достоин только зверя.
О, баба безобразная под видом
Мужчины! Или, хуже даже, зверь ты
Чудовищный под видом обоих!
Ты изумил меня: клянусь святым
Я нашим орденом! В тебе я больше
Предполагал характера и воли!
Убил Тибальта, а теперь себя
Убить ты хочешь и убить жену,
Которая живет одним тобою!
Ведь самого себя проклятью предаешь ты,
Ругаешься над жизнью, небом и землею!
Жизнь, небо и земля соединились
В твоем рожденьи: ты от них от всех
Отречься хочешь! Фуй!.. Ведь ты срамишь
Любовь свою и красоту и ум!
Как ростовщик богатствами владеешь
Без пользы ты, как надо не умеешь
Употреблять любовь и ум и красоту.
Краса твоя — фигура восковая,
Лишенная душевной силы мужа:
Любовь твоя и клятва — вероломство,
Убийство той, кого клялся любить ты;
А ум твой разум, это украшенье
Любви и красоты, — слепой вожак для них,
И все равно теперь, что у солдата
Неловкого в пороховнице порох;
Он вспыхнул от оплошности твоей,
И стал тебе в погибель, не в защиту.
Ну, встань же, человек! — Жива твоя Джульетта,
Из-за которой ты от горя умирал;
Ты счастлив: мог ты быть убит Тибальтом,
Но сам убил Тибальта! Ты ль не счастлив?
Закон, грозящий смертью — друг тебе,
Смерть обратил в изгнанье он. Ну, ты ли
Не счастлив? Над головой твоею явно
Сосредоточились благословенья,
Ухаживает счастье за тобой;
А ты, как нравная, упрямая девчонка.
На счастье и любовь все губы дуешь!
Смотри, смотри! с такими будет худо!
Ступай к жене, как было решено,
Влезь в комнату, утешь ее ты в горе,
Но не забудь уйти до смены стражи;
Иначе в Мантую не проберешься ты…
Там жить ты должен до тех пор, пока
Удобного мы времени не сыщем
Брак объявить и помирить семейства,
Прощение у князя испросить
И вновь сюда призвать тебя. И будешь
Ты во сто раз счастливее тогда,
Чем горестен теперь при расставанья.
Иди вперед, кормилица! Синьоре
Ты кланяйся, скажи, чтоб уложила
Своих пораньше слать… Они теперь
Утомлены печалию и скоро
Заснут. А Ромео — за тобой!

Кормилица.

Ах, боже
Ты господи! Вот, кажется бы, ночь
Я целую все слушала такие
Разумные советы! Ну, уж правда:
Ученье свет, а неученье тьма.
Синьор, скажу синьоре, что придете.

Ромео.

Скажи! да не забудь сказать ты милой,
Чтобы меня готовилась бранить.

Кормилица.

А вот, мессер, кольцо она отдать вам
Просила. Но спешите-ко, уж поздно!
(Уходит).

Ромео.

О! Как меня подарок оживил!

Лоренцо.

Ступай же… Доброй ночи! Но смотри ты:
Судьба твоя зависит от того,
Чтоб ты ушел отсюда до рассвета.
Живи ты в Мантуе: найду слугу
Я твоего и он по временам
К тебе являться будет с доброй вестью
О всем, что здесь хорошего случится.
Ну, дай мне руку! Поздно. Доброй ночи!

Ромео.

Когда б меня звала отсель не радость
Превыше радости самой,
Расстаться грустно было б мне с тобой.
Прощай!
(Уходят).

СЦЕНА IV.

Комната в доме Капулетов.
Входят Капулет, синьора Капулет и Парис.

Капулет.

Беды такие выпали, мессер,
Что дочь предупредить мы не успели…
Извольте видеть: очень уж любила
Она Тибальта, брата своего.
И я, ведь, тоже… Ну, да все родимся
Чтоб умереть мы! Поздно уж теперь;
Вниз не сойдет она. Я сам ведь был бы —
Готов хоть побожиться — с добрый час,
Без вашего сообщества, в постели.

Парис.

Для сватовства не время — время плача.
Синьора, доброй ночи! Дочке вашей
Поклон мой.

Синьора Капулет.

Передам — и завтра утром
Ее узнаю мысли: нынче ж ночью
Замкнулась вся она в свою печаль.

Капулет.

Мессер Парис! Могу ручаться смело
Вам за любовь я дочери… Она,
Я полагаю, управлять собою
Мне даст во всем; да что тут? Полагаю,
Сомнений нет! Жена! Сходи-ко к ней
Ты прежде, чем уляжешься в постелю,
И о любви ты сына моего
Париса извести ее… Да ей
Скажи — заметь ты это хорошенько —
Что в середу… постой!.. Какой бишь день-то
Сегодня?

Парис.

Понедельник, мой синьор!

Капулет.

А! понедельник… Да… Эге! ну, в среду
Уж слишком скоро. Пусть в четверг. В четверг, мол,
Пойдешь ты под венец с синьором графом.
Вы будете ль готовы? Вам по нраву ль
Такая скорость? Шуму поднимать
Не станем мы большого… Так? — Два-три
Приятеля… А то, ведь, только что убит
Тибальт; ну, могут, знаете, подумать,
Что о родном мы нашем не горюем,
Коль пир задать… С полдюжины друзей
И — все тут. Что ж, о четверге каких
Вы мыслей?

Парис.

Мой синьор, зачем четверг — не завтра?

Капулет.

Прекрасно. Ну, ступайте… так в четверг!
Сходи к Джульетте прежде, чем ложиться,
К дню свадьбы приготовь ее, жена!
Прощайте, мой синьор! Эй! в комнату мне свечку!
Однако, правду молвить, так уж поздно,
Что скоро будет рано… Доброй ночи!
(Уходят).

СЦЕНА V.

Спальня Джульетты.
Входят Ромео и Джульетта.

Джульетта.

Уж ты идешь? Еще не скоро день…
То соловья, не жаворонка голос
В твой боязливый слух вонзился звоном…
Ночью всегда поет он на гранате…
Поверь мне, милый, это соловей!

Ромео.

Нет! жаворонок это — вестник утра.
Не соловей! Взгляни, любовь моя:
Завистливые проблески уж ярко
Край облаков востока золотят…
Сгорели свечи ночи, день веселый
Встал на дыбки на высях гор туманных…
Итти и жить мне надо, иль остаться
И умирать!

Джульетта.

Тот блеск — не свет дневной,
Я это знаю, знаю хорошо.
То — метеор от испарений солнца,
Чтобы тебе в ночи светить как факел
И в Мантую дорогу озарять.
Останься же, итти еще не время!

Ромео.

Ну пусть меня возьмут, влекут на смерть!
Доволен я, коль ты того желаешь!
Да! этот серый свет — не утра взор,
То — Цинтии чела лишь отблеск бледный,
И то не жаворонок высоко над нами
Под сводом неба громко зазвенел…
И больше, больше у меня желанья
Остаться здесь, чем воли уходить.
Приди ты, смерть: привет тебе! Джульетта
Так хочет. Жизнь, душа моя! Ну, что же?
Давай же говорить… еще не день.

Джульетта.

То день, то день! Увы! беги скорее!
То жаворонок звонко дребезжит,
И резкие, нескладные свои
Нам звуки сверху сыплет… Вот ведь лгут же,
Что делит песнь он сладко на лады:
Он наш с тобою лад теперь расстроил…
И говорят еще вот, что он с жабой
Глазами поменялся… О! зачем
Они и голосами не сменялись?
Тот голос руку от руки твоей
Мою отторгнул… Трескотней своей
Передрассветною тебя он изгоняет…
Беги… Все ярче, ярче рассветает.

Ромео.

Все ярче? Наше горе — все темней.

Входит кормилица.

Кормилица.

Синьора!

Джульетта.

Что, кормилица?

Кормилица.

Идет к вам
Синьора, ваша матушка, сюда.
(Уходит).

Джульетта.

Окно! впускай же солнце ты и жизнь
Ты выпусти мою!

Ромео.

Прощай, прощай!
Один лишь поцелуй и я спущуся.
(Спускается из окна).

Джульетта.

Ушел ты… Милый! господин мой! муж мой!
Мой друг! Я каждый час во дню должна
Весть от тебя иметь. В минуте много
Дней для меня… Ах! если так, стара
Я буду, как увижу Ромео снова.

Ромео.

Прощай! Не пропущу, любовь моя, ни разу
Я случая поклон тебе прислать.

Джульетта.

О! как ты думаешь, мы свидимся ли снова?

Ромео.

Не сомневаюсь я, и горе наше будет
Нам в будущем бесед предметом сладким,

Джульетта.

О, боже! Дух живет во мне зловещий,
И кажешься теперь, когда внизу ты,
Мне мертвецом во глубине могилы:
Иль лгут глаза, иль бледен ты ужасно.

Ромео.

И мне, любовь моя, такою ж точно
Ты кажешься, поверь! Сухое горе
Кровь нашу пьет… Прощай! Прощай!
(Уходит).

Джульетта.

О, счастье, счастье! Все тебя зовут
Непостоянным… Если в самом деле
Ты таково, какое может дело
Быть до того тебе, кто постоянством
Как Ромео славен? Будь непостоянно!
Его держать, надеюсь я, не будешь
Ты долго при себе, а отошлешь
Назад ко мне.

Синьора Капулет (из другой комнаты).

Эй, дочка! встала ты?

Джульетта.

Кто там? Синьора матушка! Ужели
Так рано поднялась или так поздно
Ложится? Что приход нежданный значит?

Входит синьора Капулет.

Синьора Капулет.

Ну, как ты, Джуля?

Джульетта.

Мне не хорошо, синьора.

Синьора Капулет.

О братниной все смерти плачешь ты?
Не вымоешь его слезами из могилы —
Да если б даже вымыла, от них он
Не ожил бы. Ну, перестань, же, полно!
Умеренное горе о любви
Свидетельствует многой: слишком много горя
О скудости ума в нас говорит.

Джульетта.

О, дайте тяжкую утрату мне оплакать!

Синьора Капулет.

Ее лишь тяжелей ты будешь ощущать,
А все же близ себя не ощутишь
Ты через то оплаканного друга.

Джульетта.

Утрату ощущая так глубоко,
Я только и могу теперь, что плакать
О друге.

Синьора Капулет.

Полно, дочка! Не о смерти
Его ты столько плачешь, как о том,
Что жив еще подлец, его убивший.

Джульетта.

Какой подлец, синьора?

Синьора Капулет.

Гнусный Ромео!

Джульетта.

Подлец и он огромным расстояньем
Один с другим разделены. Господь,
Прости ему! Я от души прощаю,
А все же человека нет на свете,
Кто волновал бы сердце мне как он.

Синьора Капулет.

Да потому, что жив убийца гнусный.

Джульетта.

Да, что живет от рук моих далеко;
Зачем за брата смерть не мщу одна я?

Синьора Капулет.

Мы отомстим; уж ты не беспокойся!
Ну, полно плакать! В Мантую, куда он,
Злодей наш, изгнан, я пошлю кого-нибудь
И поднесут такой ему приемец
Хорошего напитка, что к Тибальту
В сообщество отправится он скоро.
Тогда — неправда ль — будешь ты довольна?

Джульетта.

Нет! мне не успокоиться, пока
Сама я Ромео не увижу… Смерть…
Скорбь в сердце бедном лютая о милом!
Синьора! Бели вы кого найдете,
Кто яд снесет, сама я приготовлю
Тот яд. Его принявши, Ромео скоро
Заснет спокойно. О! как больно сердцу
То имя слышать и лишенной быть
Возможности накинуться и смерть
Тибальта выместить на всем составе
Его убийцы.

Синьора Капулет.

Поищи ты средства,
А человека я тебе найду…
Но, дочка, я к тебе с веселой вестью.

Джульетта.

О! радость кстати в эти дни печали!
Какая ж весть? Скажите мне, синьора.

Синьора Капулет.

Заботливого бог тебе послал
Отца, дитя мое… Чтобы скорее
Тебя от горя оторвать, он праздник,
Какого не ждала ты и какого
Я не надеялась, теперь готовит.

Джульетта.

Синьора, что ж за день веселья это?

Синьора Капулет.

Вот что, дитя мое: в четверг, поутру рано
Изящный, молодой и благородный
Синьор Парис во храме пресвятого
Петра, счастливец, назовет тебя
Счастливою супругою своею.

Джульетта.

Нет, храм Петра и сам мне Петр свидетель,
Не буду я счастливою супругой!
Поспешности дивлюсь я… Выхожу
И замуж прежде, чем жених спросил
Меня согласна ль? Вас прошу, синьора,
Отцу и господину моему
Сказать, что не хочу еще я замуж;
А захочу, так выйду я, клянуся,
Скорей за Ромео, за того, кто мне
Так ненавистен, как известно вам,
Чем за Париса! Новости уж, точно!

Синьора Капулет.

Вот твой отец. Скажи ему сама,
И поглядим мы, как он это примет.

Входят Капулет и кормилица.

Капулет.

Как солнышко взойдет — падет роса на земля
Но по закате сына брата моего
Дождь ливмя льет…
Ну, что? Ты словно жолоб, дочь, все плачешь,
Все — ливень слез да вздохи… Маленькой своею
Особою изволишь представлять
Ты разом ветер и челнок и море.
В твоих глазах, которые могу
Назвать я морем, слез приливы и отливы;
Челнок же — это твой состав телесный,
Ныряющий среди соленых волн;
А ветры — вздохи; вместе со слезами,
Наперерыв свирепствуя, они,
Коли не встанет тишь, разрушить могут
Разбитый бурею состав. Жена!
Ты объявила ль ей решенье наше?

Синьора Капулет.

Да, мой синьор; но вот она не хочет,
Изволит вас благодарить покорно.
Уж лучше б с гробом, дура, повенчалась!

Капулет.

Постой!.. — Дай мне понять, дай мне понять, жена…
Как? что? не хочет? нас благодарить изволит?
И честью не гордится? Не считает
Себя счастливой эта дрянь, что ей
Мы выбрали в мужья достойного синьора?

Джульетта.

Я не горжусь, хоть вам и благодарна.
Гордиться нечем тем, что нам противно,
Но благодарной быть могу я даже
За зло, которого причиною — любовь.

Капулет.

Что это? А! умничать! Какие
Слова такие слышу я? «Горжусь»
И «благодарна вам я» и «неблагодарна»
И «не горжусь». Ну, умница — синьора!
Изволь-ко, не благодаря, ты быть
Мне благодарной, не гордяся — гордой,
И ножки рассубтильные изволь ты
Мне к четвергу расправить, чтобы с графом
Парисом в храм Петра итти венчаться.
Не то ведь я на петле потащу!
Ах, погань бледно-желтая! Ах, мразь ты!
Ах, рожа сальная!

Синьора Капулет.

Фуй! фуй! в уме ли ты?

Джульетта.

Отец! я на коленях умоляю…
Дозвольте вы мне вымолвить хоть слово!

Капулет.

Прочь… прах тебя возьми, мерзавка… Прочь!
Девчонка своенравная! Тебе ведь
Уж сказано: иди в четверг ты в церковь,
Иль не кажись мне больше на глаза!
Не поперечь, не отвечай, ни слова!
И так уж руки чешутся… Жена!
Ну, вот мы вечно плакались с тобою,
Что детище одно нам дал господь…
Нет, вижу я, и одного довольно,
И этим мы наказаны одним!
Прочь ты, срамница!

Кормилица.

Боже, царь небесный,
Спаси ее! Грешно вам, мой синьор!

Капулет.

А отчего б грешно мне, ваша мудрость?..
Язык на привязи держите, ваше
Высокоумие! Итти извольте
Звонить им к вашим кумушкам вы лучше.

Кормилица.

Я не худое, что сказала.

Капулет.

Ну,
И бог с тобой!

Кормилица.

Уж слова не скажи!

Капулет.

Молчи ты, дура старая! Ступай!
Ты с кумушками важничай за фляжкой.
Здесь важность на себя не напускай!

Синьора Капулет.

Не горячись ты!

Капулет.

Господи-владыко:
Да как еще я не сошел с ума?
Днем, ночью, каждый час и каждый миг,
За делом, за игрою, — один ли,
С гостями ли, — единственную я
Имел заботу, как ее мне замуж
Получше выдать… Ну и вот: нашел
Я дворянина благородной крови,
С прекрасным состоянием, молодого,
Воспитанного, с головы до ног —
Что говорится — полного достоинств,
Какого лучше пожелать нельзя!
И эта своенравная девчонка,
И эта плакса-кукла отвечать
На предложенье счастия изволит:
«Я замуж не хочу», «я не люблю»,
«Я слишком молода». «Вы извините»!
Ну, ты не хочешь замуж? Хорошо!
Я извиню тебя по-свойски; можешь
Итти кормиться, где ты хочешь. Только
Со мной уж больше не живи! Ты слышишь?
Подумай же: шутить я не люблю…
Четверг-то близко! Положи-ко руку
Ты на сердце да здраво рассуди!
Коль ты — моя, тебя за друга выдам,
А не моя — ступай куда глаза глядят.
Ходи с сумой по улицам, таскайся,
Хоть околей от голода! Клянусь,
За дочь тебя я больше не признаю;
Ничто мое твоим не будет. Вот что,
Одумай-ко… Я в слове не солгу.
(Уходит).

Джульетта.

Хоть не парит ли жалость в небесах?
Оттуда ль хоть не взглянет в бездну скорби?
О, матушка родная! Не отринь
Меня ты, брак отсрочь ты хоть на месяц,
Хоть на неделю… Если ж нет, готовьте
В Тибальтовом мне склепе гробовом
Вы ложе брачное!

Синьора Капулет.

Со мною ты
Не говори… Ни слова не скажу я:
Как хочешь поступай, — мне дела нет!
(Уходит).

Джульетта.

О, господи! Кормилица, скажи ты,
Как быть? Что делать? Муж мой на земле, —
На небе клятва: как же эта клятва
На землю может вновь сойти, доколе
Ее назад мне муж мой не пришлет,
Покинув землю?.. Поддержи меня ты,
Совет, мне дай… Увы! Увы! Ужели
Способны небеса такие сети
Столь слабому, как я, созданью ставить?
Ну, что ж ты скажешь?.. Неужели нет
Ни слова радостного у тебя,
Ни утешения, кормилица?

Кормилица.

Вы вот что
Послушайте, ведь Ромео изгнан. Что вы
Хотите, прозакладаю, что он
Притти сюда за вами не посмеет,
А если и придет он, так украдкой…
И значит, следует, по моему
По рассужденью, вам за графа выйти.
А уж мужчина-то какой!
Что Ромео? тряпка перед ним! Орел он,
Синьора; у орла-то даже есть ли
Такие серые и бодрые глаза,
Как у Париса… Душенькой своею
Я побожусь, что счастием считаю
Для вас замужество я второе это —
И лучше не в пример, чем первое оно.
Да ежели и нет, так все же первый
Ваш умер или все равно что умер:
Хоть жив, а вам не годен ни на что.

Джульетта.

Ты говоришь от сердца?

Кормилица.

И от сердца
И от души от всей, — хоть лопни сердце
И сгинь душа!

Джульетта.

Аминь.

Кормилица.

Что вы сказали?

Джульетта.

Ну! ты меня утешила чудесно!
Ступай, синьоре-матушке скажи,
Что батюшку прогневала, пошла я
К отцу Лоренцо в келью, чтоб в грехе
Покаяться и получить прощенье.

Кормилица.

Иду. Вот что умно — так уж умно!
(Уходит).

Джульетта.

Хрычовка-греховодница! Злой бес!
Который больше грех твой? что меня
Ты подучала клятву преступить,
Иль что посмела мужа моете
И господина тем же языком
Ты поносить, которым выше всяких
Похвал его превозносила ты же
Сама раз тысячу? Так прочь же, прочь же,
Советница! Отныне грудь моя
И ты между собою целой бездной
Разделены. Пойду теперь я к падре:
Не сыщет ли к спасению средств каких?
А нет, — так смерть всегда в руках моих!
(Уходит).

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ.

СЦЕНА I.

Келья фра Лоренцо.
Входят фра Лоренцо и Парис.

Лоренцо.

В четверг, мессер? Скоренько что-то очень!

Парис.

Да так желает тесть мой Капулет:
Я скорости такой не поперечу.

Лоренцо.

Сказали вы, что неизвестны вам
Синьоры мысли. Значит, бой неравен.
Не похвалю, синьор мой.

Парис.

Смерь Тибальта
Оплакивает все она безмерно;
И потому с ней мало говорил
Я о любви. Кипридиным улыбкам
Нет места в доме плача; но находит
Ее отец, мой падре, что опасно
Ей предаваться так своей печали,
И, мудростью руководясь, решил он
День нашего венчания ускорить
И наводненье слез остановить:
Себе самим оставленные, слезы
Текут сильней; в сообществе других —
Скорей иссякнут. Вам теперь, надеюсь,
Ясна причина свадьбой поспешить.

Лоренцо (про себя).

Когда б причины медлить я не ведал!
(Вслух).
Мессер, вот кстати в келью и синьора.

Входит Джульетта.

Парис.

Вот счастливая встреча, о моя
Синьора и моя супруга!

Джульетта.

Ею
Тогда лишь буду я, как выйду замуж.

Парис.

Да это будет, быть должно в четверг,
Любовь моя.

Джульетта.

Что будет, то и будет.

Лоренцо.

Известная и истинная правда.

Парис.

Наверное, на исповедь пришли
К отцу святому вы?

Джульетта.

Вам отвечая,
Была б не у него — у вас я на духу.

Парис.

Любви ко мне пред ним вы только не утаите!

Джульетта.

В любви к нему я признаюся вам.

Парис.

В любви ко мне признаетесь ли также?

Джульетта.

Когда и так, признание заочно
Дороже несравненно, чем в лицо.

Парис.

О, бедная! от слез твой лик прекрасный
Ужасно пострадал.

Джульетта.

Плохая ж
Слезам добыча… И до их напора
Лицо мое — не бог знает чем было.

Парис.

Обидней слез ему — слова такие.

Джульетта.

Не клевещу, мессер: сказала правду я,
И — что сказала, то себе сказала.

Парис.

Лицо твое — мое, а на него ты
Клевещешь!

Джульетта.

Может быть, Оно не мне ведь
Принадлежит. Святой отец! Досуг ли
Теперь вам иль мне вечером притти?

Лоренцо.

Досуг мой — весь мой. Бедное дитя!
Готов я. Мой синьор: наедине
На время мы должны остаться с нею.

Парис.

Избави бот мешать святому делу!
В четверг, Джульетта, утром разбужу вас,
До тех же пор прощайте — и примите
Вы от меня мой поцелуй святой!
(Уходит).

Джульетта.

Запри скорее дверь ты и затем
Давай со мною плакать. Ни надежды,
Ни помощи и ни спасенья нет!

Лоренцо.

Ах, знаю я твое, Джульетта, горе!
Мой ум оно повергло в напряженье,
Я слышал, что должна — и без отсрочки —
В четверг ты с этим графом повенчаться?

Джульетта.

Не говорил бы прежде ты об этом,
О, падре, чем сказать мне, как спастись!
Коль средств найти твоя не может мудрость,
Ты только оправдай мое решенье,
Я в миг себе ножом вот этим помогу…
Сердца нам с Ромео небо сочетало
А руки — ты, и прежде, чем рука,
Врученная тобой Ромео, будет
Другому в обладанье отдана,
Иль сердце верное мое к другому
Клятвопреступно обратится, вот
Что их за это ждет!
Подай же многолетнею своею
Ты мудростью совет мне иль смотри:
Промеж бедой и мною нож кровавый
Посредника сыграет и своим он
Судом рассудит то, чего не в силах будет
Ни многолетний, опыт твой, ни мудрость
По совести и честя рассудить.
Не медли же ответом: опоздать я
Боюся умереть, коль то, что скажешь,
Не скажет ничего мне о спасеньи.

Лоренцо.

Стой, дочь моя.,. Мне что-то на надежду
Похожее пришло, но в исполненьи
Отчаянное столько же, как то
Отчаянно, что мы предупреждаем.
Когда скорей, чем повенчаться с графом
Парисом, силу воли ты находишь
К самоубийству, вероятно, ты
Подобье смерти вытерпеть, решишься;
Ведь ты, чтоб отвратить позор, на смерть,
На самую на смерть теперь готова.
Дерзай же: дам спасенья средство я.

Джульетта.

Вели ты мне — скорей, чем повенчаться
С Парисом — соскочить с зубчатой выси
Вон этой башни, или по дорогам,
Обложенным бандитами, скитаться.
Иль в нору змей ползти мне, или на цепь
Меня с ревущим посади медведем,
Иль ночью в складе трупов положи
Под грудою костей людских, стучащих
Друг об друга, с вонючими кусками
И с черепами желтыми без зуб,
Иль прикажи в разрытую могилу
Мне лечь живой в вместе с мертвецом
Покрыться саваном одним… все, все
Вели мне сделать ты, о чем и слышать
Без дрожи не могла я прежде, все
Исполню я без страха и сомненья,
Лишь только бы женою беспорочной
Любимому осталась мужу я.

Лоренцо.

Так слушай же: ступай домой, — веселой
Ты притворясь, согласье дай на брак
С Парисом. Завтра, в середу, с собой ты
Не позволяй кормилице ложиться.
Возьми вот эту стклянку и, ложася,
Ты жидкость, в ней растворенную, выпей!
Тогда по жалам пробежит твоим
Мертвящий, хладный сон; обычное движенье
Пульс прекратит свое и перестанет биться:
Ни теплоты не будет, ни дыханья;
Ничто не обличит, что ты живешь.
Ланит и уст твоих поблекнут розы,
Как пепел бледны станут; окна глаз
Замкнутся, как бы смерть сама закрыла
Для жизненного света их; и каждый
Твой член, упругой живости лишившись,
Окоченеет, будет неподвижен
И холоден, как смерть сама; и в этом
Подобьи смерти цепенящей — ты
Пробудешь сорок два часа. Когда
Будить тебя придет жених твой утром,
Тебя найдет он мертвою на ложе.
Тогда, как в наших сторонах ведется,
В одеждах лучших, в незакрытом гробе.
Чтоб с предками в одной была могиле,
Снесут тебя в старинный склеп семейный,
Где Капулетов все родство лежит,
А между тем, еще до пробужденья
Уведомлю письмом я Ромео: он
Сюда приедет. Я и он, мы оба
Стеречь минуту, как проснешься, будем;
И в ту же ночь потом твой Ромео должен
С тобой отсюда, в Мантую бежать;
Вот что освободит тебя от срама,
Грозящего тебе, коль только нрава
Непостоянство или женский страх
Души твоей не поколеблят в деле.

Джульетта.

Дай мне ты, дай! Не говори о страхе!

Лоренцо.

Возьми… Ступай же! Будь неколебима
И счастлива ты в деле. К мужу я
Отправлю в Мантую письмо; снесет
Его монах.

Джульетта.

О! дай любовь мне силу, —
И сила та одна меня спасет!
Прощай, отец мой!
(Уходят).

СЦЕНА II.

Комната в доме Капулетов.
Входят Капулет, синьора Капулет, кормилица и слуги.

Капулет (давая слуге список).

Зови ты всех, кто здесь записан, в гости!
(Слуга уходит).
А ты, шельмец; пойди найми
Мне двадцать поваров хороших!

2-й слуга. Дурных уж не приведу, мессер; потому — я наперед посмотрю:
облизывают ли они у себя пальцы.
Капулет. Да что ж ты из этого узнаешь?
2-й слуга. Помилуйте, мессер! Плохой уж повар, который у себя пальцев
не облизывает; не вкусно, значит, готовит; я потому и не приведу таких,
которые пальцев у себя не облизывают. (Уходит).

Капулет.

Ну, ступай!
Однако, не застали б нас врасплох!
Ну, что же? дочь ходила ль к фра Лоренцо?

Кормилица.

Как не ходить — ходила!

Капулет.

Ну, он авось на ум ее наставил…
Ведь этакая нравная девчонка!

Входит Джульетта.

Кормилица.

Вы посмотрите-ко, с каким веселым
Пришла она от исповеди видом.

Капулет.

Ну, где моя упрямица, шаталась?

Джульетта.

Где я училась каяться в грехе
Преступного непослушанья
И вам и вашим приказаньям. Падре
Лоренцо мне велел просить прощенья
У ваших ног: простите ж, умоляю!
Отныне вам во всем я подчинюсь.

Капулет.

Послать за графом с вестию об этом!
Хочу я непременно окрутить,
Вас завтра утром.

Джульетта.

Встретилась сама я
С синьором графом в келье фра Лоренцо
И выказала я к нему настолько
Любви, насколько лишь могла
Без нарушенья скромности девичьей.

Капулет.

Ну, очень рад! Прекрасно! Встань… Все это,
Как следственно… Мне графа б повидать.
Иди же, говорят, за ним! Скорее!
А золотой ведь, право, человек-то
Святой отец для города всего.

Джульетта.

Кормилица! пойдем со мною в спальню
И помоги ты мне наряды выбрать,
Какие к утру завтрашнему нужны.

Синьора Капулет.

Нет, нет! В четверг все это… Время будет.

Капулет.

Ступай ты с ней, кормилица! Так завтра
Мы в церковь.
(Джульетта и кормилица уходят).

Синьора Капулет.

Как мы только все успеем?
Ведь скоро ночь.

Капулет.

Молчи уж, сам примусь я
За все и все пойдет по маслу, живо…
Уж ты покойна будь, жена!
Ступай к Джульетте, помогай в нарядах.
Я спать не лягу, ты меня оставь!
Сам за хозяйку нынче я… Эй вы!
Вое разбрелись… ну, что ж? схожу, пожалуй,
Я к графу сам, чтоб известить его
О завтрашнем. Как на сердце-то стало
Легко мне удивительно, лишь только
Одумалась упрямая девчонка! (Уходит).

СЦЕНА III

Спальня Джульетты.
Входят Джульетта и кормилица.

Джульетта.

Да! этот вот наряд всех лучше будет.
Но, вот что, милая кормилица моя!
Пожалуйста, оставь меня одну ты
На эту ночь. Мне нужно очень много
Молиться, чтоб умилостивить небо мне.
Ты знаешь: тяжкий грех на мне лежит!»

Входит синьора Капулет.

Синьора Капулет.

Что? заняты? Не надо ли помочь вам?

Джульетта.

О, нет, синьора! Выбрали мы все,
Что завтра нужно будет для обряда…
Позвольте мне наедине с собою
Теперь остаться. Пусть уж с вами ночь
Кормилица пробудет. Я ведь знаю,
Что хлопоты у вас большие на руках
И дело к спеху.

Синьора Капулет.

Ну, покойной ночи!
Ложись в постель и засыпай-ко с богом…
Тебе теперь покой необходим.
(Уходят синьора Капулет и кормилица).

Джульетта.

Прощайте… Знает бог один, когда мы
Увидимся… И странный, и холодный
Какой-то страх по жилам пробегает
И леденит всю жизни теплоту.
Не воротить ли их, чтоб ободриться?
Кормилица… Но что ей делать здесь?
Одна ужасную должна сыграть я сцену…
Приди, фиал!…
Что, если не подействует напиток?
Меня ведь повенчают завтра утром!
Нет! нет!
(Кладет под подушку нож).
Вот кто спасет меня… ложись ты здесь!
А что, коль это яд, коли вручил
Монах его мне с хитростью, нарочно,
Чтоб умерла я?.. Опозорен этим
Ведь браком он, меня венчавший с Ромео!
Боюся я… но нет… не может быть!
За праведника он всегда считался
И мысли я питать дурные не хочу…
А что, копи положенная в гроб,
Проснуся прежде я, чем Ромео мой
Придет освободить меня?… О! страшно!
Что, коль задохнусь я в могильном склепе,
Ужасный зев которого в себя
Струй воздуха свежащих не вдыхает,
И, задохнувшися, умру я прежде,
Чем Ромео мой придет?
Иль, если я жива останусь, разве
Не может быть, что сочетанье смерти
Со тьмой и ужас места самого…
Ведь это склеп могильный и старинный,
Где, несколько уже столетий, кости
Моих усопших предков хоронились…
Где окровавленный и свежий труп Тибальта
В земле гниет под саваном своим.
Где, говорят, в полуночную пору
Выходят мертвецы… увы! увы!
Не может разве быть, что слишком рано
Проснуся я?… и этот смрад гниенья,
Глухие стоны, стонам мандрагоры
С корнями вырванной подобные, которых,
Не обезумевши, никто живущий
Но может слышать… О! коль так проснуся,
Могу ль с ума я не сойти, среди
Всех адских ужасов и, обезумев,
Играть костями предков стану я,
И саван сдерну с мертвого Тибальта,
И в бешенстве, схвативши предка кость,
Как палицей ей раздроблю свой череп
Помешанный… О! вот: я вижу брата тень…
За Ромео гонится она, который
Концом меча насквозь ее пронзил…
Стой, стой Тибальт! О Ромео, Ромео, Ромео!
Вот мой фиал!… Пью за тебя его.
(Пьет и кидается на постель).

СЦЕНА IV.

Зала в доме Капулетов.
Входят синьора Капулет и кормилица.

Синьора Капулет.

На вот ключи и пряностей достань
Кормилица.

Кормилица.

В пирожное айвы
И фиников там требуют.

Входит Капулет.

Капулет.

Живей!
Живей! живей! Вторые петухи
Пропели: колокол звонил… Теперь
Уж три часа, Анджелика! на кухню
Ты заглянула бы… да чтобы ничего
Там не жалели…

Кормилица.

Ох вы, суета!
Ложитесь-ко вы лучше. Ведь, ей богу,
Вы нездоровы будете на утро,
Не спавши ночь.

Капулет.

Ни-ни: вот-на! Я часто
Ночей не спал бывало из-за дел
Гораздо меньше важных… не бывал же
Я болен.

Синьора Капулет.

Да! в свое ты время был,
Известным мышеловом… Но теперь
Мое уж дело, чтоб в таких делах ты
Ночей без сна не проводил.
(Уходят синьора Капулет и кормилица).

Капулет.

Ишь ревность-то! Ишь ревность-то!

Входят слуги с блюдами и корзинами.

Эй малый!
Что у тебя?

1-й слуга.

Для повара тут что-то,
Мессер, а сам не знаю, право, что.

Капулет.

Тащи скорей, скорей!
(1-й слуга уходит).

Шельмец! неси
Сюда поленьев ты посуше… Пьетро
Покличь: тебе укажет он, где взять.

2-й слуга.

Настолько у меня у самого, мессер.
Смекалки хватит… Что тревожить Пьетро? (Уходит).

Капулет.

Ответил славно! Ай да шельмин сын!
Ай, да поденный мастер!.. Бог ты мой!
Уж день! Граф тотчас с музыкой прибудет;
Так обещался… да уж он и близко.
Я слышу… Эй! кормилица! жена!
Эй вы! кормилица! да ну же ты!

Входит кормилица.

Ступай, буди Джульетту, одевай!
А я пойду с Парисом поболтаю.
Ну, шевелись, ступай! Жених уж здесь.
Ступай скорее, говорят!
(Уходит).

СЦЕНА V.

Спальня Джульетты.
Входит кормилица.

Кормилица.

Синьора! Эй, синьора! Джуля!.. Ну!
Признаться, спит же крепко. Эй, свечка!
Эй, барыня моя! Фуй! что за соня!
Да ну же, милочка, я говорю…
Сударыня! красавица! невеста!
Ни слуху и ни духу все… Ну, точно
За деньги спать рядилась, — собралась
На целую неделю отоспаться.
И то сказать ведь: в будущую ночь
Синьор Парис усердно похлопочет,
Чтобы не много ты спала… Однако,
Господь меня прости, как крепко спит!
Ведь надо ж разбудить… Эй! синьорина!
Синьора! синьорина! Граф застанет
Вас на постели, раскачает разом…
Да это что?… Одетая совсем
И на постели!.. Надо побудить.
Синьора, синьорина, синьорина!
Ах, ах! сюда! скорее! умерла!
Ох, горемычная моя ты доля!
Эй! водки! Мой синьор, о мой синьор!

Входят синьора Капулет.

Синьора Капулет.

Что ты шумишь тут?

Кормилица.

Ох! беда лихая!

Синьора Капулет.

Да что тут?

Кормилица.

Посмотрите, посмотрите:
Вот горе-то!

Синьора Капулет.

Ох! ох! Мое дитя,
Сокровище единое! Проснись ты,
Взгляни ты иль умру с тобою вместе!
О, помогите, помогите!.. Кличь ты.
Зови, кричи ты!

Входит Капулет.

Капулет.

Что за срам? Ведите
Джульетту вы: — жених давно приехал.

Кормилица.

Ох! умерла, скончалась, умерла!
Ох, горе, горе!

Синьора Капулет.

Господи!.. Мертва!
Мертва! мертва!..

Капулет.

Что? дайте поглядеть мне…
Остановилась кровь, окоченели члены
И жизнь давно рассталася с устами…
Смерть на нее легла: безвременный мороз
Пал на цветок на самый лучший луга.

Кормилица.

Ох, горе горькое!

Синьора Капулет.

О! день несчастный.

Капулет.

Смерть,
Которая, чтобы стенал я горько,
Взяла ее, язык связала мой
И не дает мне вымолвить ни слова.

Входят фра Лоренцо и Парис с музыкантами.

Лоренцо.

Что ж? В церковь собралася ли невеста?

Капулет.

Да! собралась туда она навек.
О, сын мой! В ночь перед твоею свадьбой
Легла с твоей женою смерть… Взгляни вот,
Лежит она, цветок, сраженный смертью.
Смерть — зять теперь мне, смерть — наследник мой;
С моею дочерью она венчалась:
Умру — и все оставлю ей! И жизнь
И все житье-бытье — добыча смерти!

Парис.

Так, ждал я утро увидать в лицо
И вот оно в каком предстало виде!

Синьора Капулет.

Проклятый, скорбный, гнусный, ненавистный день!
Час злополучнейший из всех, какие
Лишь видело когда-либо в своем
Теченьи многотрудном время!
Одно, одно, одно любимое дитя!
Одно, что мне отрадой, утешеньем было,
Смерть лютая от глаз моих сокрыла.

Кормилица.

Ахти, беда! Ох, горе, горе, горе!
Бесчастный день ты, горемычный день!
Такого никогда я, никогда,
Ох, никогда не знала! День ты, день проклятый!
Темней такого дня и не бывало!
Ох, день бесчастный, ох, бесчастный день!

Парис.

Осуждена, разведена,
Оскорблена, поражена, убита!..
О, смерть проклятая! Тобой осуждена,
Тобой, из лютых лютая, убита
Любовь и жизнь моя! — Не жизнь уж больше,
Но в самой смерти ты моя любовь.

Капулет.

Отчаянный, проклятый, ненавистный,
Мучений полный, смертию разящий,
Нежданный и незванный час! Зачем ты
Пришел убить, убить веселье наше?
Дитя, дитя мое! О, нет! Душа
Моя, а не дитя! Ты умерла!
Ах! умерло дитя мое и с ним,
С дитей моим, всю жизнь мою схоронят.

Лоренцо.

Молчите! Стыдно! Горя врачество
Не в гореваньи этом! Вы и небо
В прекрасной девице по ровной части
Имели: ныне небо все взяло!
И что ж могло для девицы быть лучше?
Ведь не могли б от смерти уберечь
Вы часть свою! Свою же небо ныне
В жизнь вечную взяло. Ее возвысить
Желаньем высшим было вашим; доля
Ее высокая была вам небом —
И плачете о том, что выше облака
Теперь она на небо воспарила!
О! любите вы дочь плохой любовью —
Когда ей хорошо, вы сходите с ума!
Не в том ведь брака счастье, чтобы долго
Во браке жить; блаженнее стократ
Удел почившей по недолгом браке.
Отрите ж слезы ваши; розмарином
Вы тело ей прекрасное осыпьте,
И, по обычаю, в убранстве лучшем
Несите в церковь; ибо, хоть природа
Велит нам плакать, но природы слезы
Для разума — посмешище одно.

Капулет.

Все то, что мы готовили для свадьбы,
Для горестных нам похорон послужит;
Заменит звуки колокольный звон…
Поминки вместо свадебного пира,
А вместо песен брачных панихида;
Венок невесты труп ее украсит…
Все, все переменило назначенье.

Лоренцо.

Мессер, идите! — да и вы, синьора,
И вы, мессер Парис! Готовьтесь провожать
Прекрасную покойницу в могилу.
За грех какой-то небо нас карает…
Страшитесь раздражить его еще сильней
Безумным ропотом на божью волю.
(Уходят Капулет, синьора Капулет, Парис и Лоренцо).

1-й музыкант. Ну, нам, значит, убирать наши дудки, да самим убираться.

Кормилица.

Ах, убирайте, убирайте вы
Их, люди добрые, скорее… Потому
Вы сами видите, какое здесь
У нас теперь расстройство.
(Уходит).

1-й музыкант.

Все ж бы надо
Настроить постараться как-нибудь!

Входит Пьетро.

Пьетро. Музыканты, а музыканты! Скорей! «Сердца радость — жизни
сладость»! Если вы хотите, чтобы я жил, сыграйте: «Сердца радость».
1-й музыкант. Зачем же «Сердца радость»?..
Пьетро. Ах, музыканты! Затем, что у меня сердце наигрывает: «о горесть,
о мученье!» Сыграйте вы мне что-нибудь веселенькое для куражу. 2-й музыкант.
Нельзя веселенькое, да и не время теперь играть.
Пьетро. Так вы не хотите?
2-й музыкант. Нет.
Пьетро. А я бы вам звонко заплатил.
1-й музыкант. Чем это?
Пьетро. Не монетой, конечно, а голосом… уж драл бы я вам уши, деруны
проклятые!
1-й музыкант. Хамово отродье!
Пьетро. Хамский кинжал, пожалуй, съездит вас по макушке. Не переносны
мне ваши крючки, ваши фа да ваши ре. Слышите?
1-й музыкант. Слышим, что врет ваше фа и врет ваше ре.
2-й музыкант. Спрячьте-ко ваш кинжал, а достаньте лучше ваше остроумие.
Пьетро. Берегитесь же: я проколю вас остроумием и вложу в ножны кинжал!
Сумейте вы только отвечать-то:
Коль сердце болеет от мук
И душу нам скорбь тяготит,
Серебряный музыки звук…
Ну, почему тут: «серебряный звук?» почему «серебяный звук?» Ну, Симон,
жильная струна?
1-й музыкант. Потому, мессер, что у серебра приятный звук.
Пьетро. Прекрасно. Ну а ты как скажешь, Уго Гудок?
2-й музыкант. По-моему, потому «серебряный звук», что за серебро
музыканты играют…
Пьетро. Молодец! Ну, а ты как, Джакомо Труба?
3-й музыкант. Я, право, не знаю, что и сказать.
Пьетро. Ну, прости; я ведь и забыл, что ты певец — а, стало быть, глуп
по обязанности. «Серебряный музыки звук» потому, что:
Серебряный музыки звук
Мгновенно печаль исцелит,
(Уходит).

1-й музыкант. Вот ерник-то малый!
2-й музыкант. Ну его к лысому бесу, Джакомо! Пойдем-ко, подождем
выноса, да не дадут ли потом пообедать?
(Уходят).

АКТ ПЯТЫЙ.

СЦЕНА I.

Мантуя. Улица.
Входит Ромео.

Ромео.

Коли могу я только доверяться
Сна увереньям льстивым, — сновиденья
Мне предвещают радостные вести.
Груди моей влиститель на своем
Легко на троне восседает
И целый день какой-то дух
Необычайный от земли подъемлет
Меня веселой думой… Снилось мне.
Что будто бы пришла моя синьора
И мертвого нашла меня. (Престранный,
Дающий мертвому возможность думать, сон!).
И будто поцелуями своими
В уста мои вдохнула столько жизни
Она, что ожил я и стал царем.
О! как же сладко ты, любви самой блаженство,
Когда и тень любви нам радости дает.

Входит Бальтазар.

А! вести из Вероны! Что? принес ли
Ты, Бальтазар, письмо мне от монаха?
Ну, что моя синьора? что отец мой?
Здорова ль, главное, Джульетта? вот что…
Коли она здорова, — значит, ничего
Дурного быть не может.

Бальтазар.

Хорошо ей
Теперь: дурного ей не приключится,
В гробнице Капулетов тело спит,
А часть бессмертная средь ангелов витает,
Я видел, как снесли ее в семейный
Могильный склеп, и тотчас поскакал
Вам объявить об этом… О, простите,
Что я принес дурную весть такую…
Приказ ваш исполняю я, мессер!

Ромео.

Так вот как!.. Ну добро же, звезды неба!..
Ты знаешь, где живу я: принеси ты,
Поди, чернил мне и перо — и тотчас
Нанять мне лошадей!.. я еду в ночь!

Бальтазар.

Мессер, в себя придите, умоляю!
Ваш бледный вид и дикий взор о чем-то
Недобром говорят.

Ромео.

Пустое! ты ошибся!..
Оставь меня и делай что велят:
А нет письма с тобою от монаха?

Бальтазар.

Нет, добрый мой синьор.

Ромео.

Ну, все равно. Иди же;
И — лошадей! Я следом за тобою.
(Уходит Бальтазар).
Хорошо, Джульетта!.. Лягу нынче ночью
Я с тобою вместе…. Ну, поищем средства!..
О! приносишь скоро, скоро дума злая,
Ты совет лукавый сердцу человека.
Вспомнился аптекарь мне: где-то тут он близко…
Я его недавно как-то заприметил.
Весь в лохмотьях бедных и нахмуря брови,
Травы разбирал он… Исхудал он страшно,
Бедность непокрытая до костей проела!
И в его лавченке видел я убогой
Черепаху с остовом крокодила рядом.
Да другие чучела странных рыб висели…
Нищенски расставлены ящики пустые
У него на полках были, да с горшками
Пузырки зеленые — да еще валялась
Тоже плесень всякая, нитки, хлеб засохлый,
Точно на показ им это выставлялось.
И тогда подумал я, видя бедность эту:
— Вот, мол, если яд теперь человеку нужен,
Хоть казнят здесь в Мантуе смертью за продажу,
Все-таки продаст его тотчас же бедняга!
О, я видно чувствовал, что нужда мне будет
И теперь мне яду оборванец даст!
Помнится, живет он тут, вот в этом доме.
Но сегодня праздник, заперта лавчонка.
Эй, ты! эй, аптекарь!

Выходит аптекарь.

Аптекарь.

Кто зовет так громко?

Ромео.

Подойди ко мне ты; вижу я — ты беден,
На тебе, возьми вот! сорок тут дукатов…
Дай мне драхму яду, но такого яду,
Чтобы, как по жилам только разольется,
Человек, которому надоело жить,
Мертвый пал в минуту; дай такого яду,
Чтобы так же быстро вырвалось дыханье
От него из груди — как от искры порох
Рвется из смертельного медного жерла.

Аптекарь.

Есть такое средство, только за продажу
В Мантуе законы смертию казнят.

Ромео.

Как? такой голыш ты! этакий бедняга
И боишься смерти!.. Голод на щеках,
Гнет нужды гнездится в истомленном взгляде,
Униженье, нищенство за спиной висят…
Что тебе до мира, до его законов?
Мир тебя законом да обогатит!
Так, нарушь закон ты… на! разбогатеешь.

Аптекарь.

Не моя тут воля — бедность взять велит…

Ромео

Я и подкупаю-то бедность, а не волю.

Аптекарь.

Вот, в какую только жидкость захотите,
Всыпьте вы и выпейте… Хоть бы двадцати
Человек сидела в вас сила… смерть в мгновенье!

Ромео

На, вот твое золото… Хуже этот яд
Для души, и более в мире ненавистном
Зла оно наделало, чем невинный твои
Порошок, которого продавать не смеешь ты!..
Я — тебе, не ты — мне продал злого яда…
Ну, прощай! купи себе корму да жирей!
Ты же, друг — не яд мой, в путь пойдем мы оба,
Службу у Джульеттина сослужи мне гроба!
(Уходит).

СЦЕНА II.

Келья фра Лоренцо.
Входит фра Джованни.

Джованни.

Святой отец! брат францисканец! Эй!

Входит фра Лоренцо.

Лоренцо.

Должно быть это — голос фра Джованни…
Грядущему из Мантуи привет!
Что Ромео говорит? Иль, если он
Ответил письменно, то дай письмо мне.

Джованни.

Отправясь за одним из наших братьев,
Из босоногих орденских, который
Больных по городу обхаживал, чтоб вместе
Пуститься в путь с ним, я его нашел…
Но городские, сторожа, подозревая,
Что были с ним мы в доме, где чума
Свирепствует, ворота затворили
И нас из города обоих не пустили…
Так и не удалось мне в Мантую попасть.

Лоренцо.

Так кто же к Ромео снес мое письмо-то?

Джованни.

Я отнести не мог — и вот оно;
Гонца туда не мог достать я тоже:
Такой на всех чума наводит страх!

Лоренцо.

Ах, грех какой! Клянуся братством нашим.
Письмо-то не пустячное ведь было,
А с очень, очень важным содержаньем.
От недоставки приключиться может
Беда большая. Ну, сходи-ко, фра Джованни,
Достань мне лом и принеси сюда
Ты в келью.

Джованни.

Хорошо, брат принесу
(Уходит).

Лоренцо.

Итак, один пойду я в склеп могильный!
Проснется через три часа Джульетта
И проклянет она меня, что Ромео
Уведомлен о нашем деле не был…
Ну, напишу я в Мантута вторично;
Ее же, до приезда Ромео, здесь
Оставлю в келье… Бедный труте живой,
В гробнице мертвеца похороненный!
(Уходит).

СЦЕНА III.

Верона. Кладбище, посреди его памятник Капулетов.
Входят Парис и его паж, несущий цветы и факел.

Парис.

Дай факел, паж! Иди и стань поодаль!
Нет! прочь его возьми! Я не хочу
Выть видимым, поди, разлягся ты
Под тем вон кипарисом, чутким ухом
К земле приткнувшись звонкой. Не коснется
Ничья нога кладбища почвы рыхлой,
Гробокопаньями изрытой, чтобы ты
Не услыхал. Подай сигнал мне свистом,
Когда шаги заслышишь. Дай цветы мне…
Ступай и, что приказано, исполни.

Паж (про себя).

Мне жутко оставаться одному
Тут на кладбище, а остаться должен.

Парис.

О, мой цветок прелестный! Осыпаю
Цветами брачную твою кровать
И буду по ночам ходить сюда,
Чтоб их водою чистой орошать…
Иль ежели воды не станет, то, рыдая,
В слезах я стоны буду растворять,
И еженочно тризну совершая,
Невесты гроб цветами осыпать.
(Свищет паж).
Мне паж дает сигнал… подходит кто-то…
Чья святотатственная здесь нога
Блуждает ночью и смущает тризну,
Любви обряды верной?.. Как?
И с факелом? Сокрой на миг меня, о, ночь!
(Отходит).

Входят Ромео и Бальтазар с факелом, ломом и проч.

Ромео.

Подай мне лом и заступ ты железный.
На, вот письмо: его поутру завтра
Ты государю-батюшке отдай!
Дай факел! Если жизнью дорожишь ты,
Чтоб ни услышал ты иль ни увидел,
Стой в стороне, ни в чем мне не мешай —
Спускаюсь в ложе смертное затем я,
Чтобы в лицо мою синьору видеть;
Затем еще особенно, чтоб с пальца
Снять многоценное кольцо у ней,
Кольцо, предназначаемое мною
На дорогое дело… Удались же,
Уйди ты, — но коли посмеешь, увлеченный
Ты подозрением, подсматривать за тем,
Что буду делать я, то — бог свидетель!
Я разорву тебя на части, и кусками
Голодное кладбище я усею.
Как самый час — намеренья мои
Ужасны, дики и неумолимей,
Чем тигр голодный или море в бурю.

Бальтазар.

Уйду, мессер, и вам мешать не буду.

Ромео.

Докажешь тем любовь мне. На!
Живи, будь счастлив и прощай, голубчик!

Бальтазар (про себя).

Вот оттого-то я и спрячусь где-нибудь…
Ужасен взгляд его и думы страшны.
(Отходит).

Ромео.

Ты, зев треклятый, ты, утроба смерти
Упитанная лучшим на земле!
(Разбивает двери памятника).
Я силой челюсти твои гнилые
Раздвину, втисну силой же тебе
Я а глотку новую добычу.

Парис.

Изгнанник то, Монтекки то надменный…
Убийца брата дорогой невесты…
От горя и печали, говорят,
Сошло во гроб прелестное созданье,
И надругаться он пришел сюда
Над мертвыми телами их обоих;
Не допущу его! (Приближается).
Останови
Ты свой несчастный замысел, о гнусный
Монтекки! Неужели может месть
Итти за грани смерти? Не пущу я
Тебя, изгнанник подлый! Повинуйся.

Ромео.

Да! точно должен и за тем пришел..
О, добрый, милый юноша! Прошу я:
Не искушай отчаянного ты!
Беги, оставь меня! Смотри ты, сколько
И без тебя здесь мертвых — устрашися!
Молю, о юноша! Меня во грех
Ты новый не вводи и ярости во мне
Не раздразни… Беги! клянуся небом:
Тебя люблю я больше чем себя…
Против себя лишь самого сюда я
Пришел вооруженный… О! не медли!
Уйди! в живых останься! расскажи
Ты после, что безумца состраданье
Тебя спасло от гибели.

Парис.

На бой
Я вызываю это состраданье:
Тебя я как преступника схвачу.

Ромео.

Зовешь на бой?.. так берегись же, мальчик!
(Сражаются).

Паж.

О, господи, дерутся! Стражу кликну!

Парис (падая).

О! я убит… Коль жалость есть в тебе,
Открой гробницу, положи с Джульеттой.
(Умирает).

Ромео.

Да будет так! Но дай в лицо вгляжусь я:
То родственник Меркуцио, граф Парис
Что мне такое говорил слуга мой,
Когда сюда мы мчалися, чего
Разбитая душа не понимала?
Мне кажется, сказал он мне, что должен
Жениться на Джульетте был Парис?
Сказал он это? или мне приснилось?
Иль в помешательстве своем я, слыша,
Что о Джульетте говорил он, это
Вообразил себе? О, дай мне руку!
Со мною вместе ты отмечен в книге
Несчастья горького! В торжественной гробнице
Похороню тебя… В гробнице? Нет:
В чертоге светлом, юноша несчастный!
Джульетта здесь лежит… Ее краса
Могильный склеп в сияющую светом
Обитель пира обращает… здесь
Ложись ты, мертвый, мертвым погребенный!
(Кладет Париса в гробницу).
Случается порой, за миг до смерти,
Становится вдруг весел человек,
Что окружающие называют
Предсмертной молнией… могу ль назвать
Я это молнией? Любовь моя!
Жена моя! Смерть, выпившая мед
Дыханья твоего еще бессильна
Над красотой твоей, еще ты ею
Не завоевана, еще краса
Пурпуром на устах и на щеках алеет
И над тобою смерти бледный флаг
Еще не выкинут… О! ты ли это,
Тибальт, лежишь здесь в саване кровавом?
Что лучшего могу я сделать для тебя,
Как той же самою рукой, скосившей
Во цвете молодость твою, покончить
И твоего врага? Прости мне, шурин!
О, милая Джульетта! Отчего ты
Так хороша еще?.. Иль думать должен я,
Что смерть бесплодная в тебя влюбилась,
Что остов отвратительный тебя
Во мрак свой захватил, чтобы своею
Любовницею сделать? Оттого-то
Здесь при тебе и буду я, не выйду
Из мрачного чертога мрачной ночи;
Здесь поселиться я хочу с червями,
С твоей прислугой комнатной! Да! здесь я
На вековечное житье останусь
И сброшу иго звезд враждебных с тела,
Пресыщенного миром! Наглядитесь,
В последний раз, глаза! насытьтесь, руки,
Объятием последним! Вы же, вы,
Уста, дыханья двери, поцелуем
Законным купчую мою запечатлейте
Со смертью, ненасытным продавцом.
Приди, мой горький проводник! Приди,
Мой едкий вождь, отчаянный мой кормчий!
На камни ли подводные направь
Ладью, избитую волнами моря!
Пью за любовь мою! (Пьет).
О, честный мой
Аптекарь! Быстро действует напиток,
И с поцелуем умираю я! (Умирает).

Входит с другой стороны кладбища фра Лоренцо
с фонарем, ломом и заступом.

Лоренцо.

Святой Франческо!
Ты мне заступник!
Как часто ноги старые мои
О камни гробовые спотыкались
Во мраке ночи! Кто там это?

Бальтазар.

Друг
И человек, который знает вас.

Лоренцо.

Благослови тебя господ! Скажи мне,
Мой добрый друг, что это там за факел
Бесплодно льет свой свет на черепа
Без глаз и образа? Сдается мне:
Горит он у гробницы Капулетов.

Бальтазар.

Так точно, муж святой! Там господин мой!
Любимец ваш.

Лоренцо.

Кто?

Бальтазар.

Ромео!

Лоренцо.

Давно-ль он здесь?

Бальтазар.

Да с полчаса уж добрых.

Лоренцо.

Ступай за мною в склеп.

Бальтазар.

Не смею, падре.
Мой господин не знает, что я здесь.
Он смертью страшно мне грозил,
Коль я за ним подсматривать останусь.

Лоренцо.

Так стой же тут. Пойду туда один я.
Какой-то страх меня берет,
Боюся я недоброго чего-то.

Бальтазар.

Когда я спал под деревом, мне снилось,
Что господин мой и другой с ним кто-то
Дралися и что этого другого
Убил там господин мой.

Лоренцо (подходя).

Ромео!
Увы! увы! чьей кровью облита
Плита порога памятника? Что
Кровавые мечи, в юдоли мира
Покинутые, значат?
(Входит в памятник).
Ромео!
О! бледный! Кто еще тут, кто? Парис!
И потонул в крови! Какой недобрый час
Виновен в этих горестных убийствах?
Встает синьора!
(Джульетта просыпается и встает).

Джульетта.

О, святой отец!
Где господин мое?.. Помню хорошо я,
Где быть должна была и где теперь.
Где Ромео мой?
(Слышен шум.).

Лоренцо.

Я слышу шум… Синьора!
Иди из этого гнезда ты смерти,
Заразы, неестественного сна,
Скорей со мной! Власть высшая, которой
Не в силах противустоять мы, все
Предначертанья ваши сокрушила.
Твой муж лежит в твоих объятьях мертвый.
А вот — Парис. Пойдем со мной: сведу
Я в общину святых сестер тебя.
Не спрашивай! Уж сторожа идут.
(Шум опять).
Не смею дольше оставаться я. (Уходит).

Джульетта.

Ступай! а я… отсюда не пойду я!
Что это? Стклянку мертвая рука
Возлюбленного сжала? яд — виною
Безвременной его кончины? Да!..
О, жадный, жадный! Выпил все! ни капли
Спасительной мне не оставил он,
Чтобы могла за ник я? Целовать
Уста твои я буду… Может, к счастью,
На них еще остался яд,
И я умру от этого налитка!
(Целует Ромео).

1-й сторож (за сценой).

Куда? веди же, малый!

Джульетта.

А, шум!
(Схватывает кинжал Ромео).
Я поспешу… О, благодетель —
Кинжал!.. сюда! где твои ножны! (Закалывается}.
Заржавей тут — а мне дай умереть ты!
(Умирает).

Входят сторожа с пажем Париса.

Паж.

Вон там, вон там, где факел светит.

1-й сторож.

Кровь на земле!.. Кладбище обыскать!
Идите вы — хватай кто попадется.
(Уходят некоторые).
Вид жалостный!.. вот граф лежит убитый…
Джульетта вся в крови, еще тепла
И только что скончалась; а ее
Уж третий день сегодня схоронили.
Ступайте, князю донесите! также
Бегите к Капулетам, разбудите
Монтекков, кличьте по городу клич!
(Уходят другие сторожа).
Мы видим место, где беды свершились,
Но истинной причины страшных бед,
Не зная обстоятельств, знать не можем.

Входят сторожа с Бальтазаром.

2-й сторож.

Вот Ромео мы слугу нашли тут на кладбище.

1-й сторож.

Держите же его, пока прибудет князь.

Входят с другой стороны сторожа, с фра Лоренцо.

3-й сторож.

Вот тут монах дрожит, вздыхает, плачет,
Мы взяли лом и заступ у него,
Как шел он с этой стороны кладбища.

1-й сторож.

Большое подозрение! Держите!

Входят князь и свита.

Князь.

Что здесь за ранняя беда случилась
И нас оторвала от утреннего сна?

Входят Капулет, синьора Капулет и другие.

Капулет.

Что значат крики и тревога всюду?

Синьора Капулет.

Народ кричит по улицам, кто Ромео,
А кто Джульетта, кто Парис — и все
В тревоге и стремглав бегут к гробнице нашей.

Князь.

Что тут за страх тревожит слух наш?

1-й сторож.

Князь!
Здесь вот лежит убитый граф Парис,
И Ромео мертвый, и Джульетта тоже
Покойница; убита, видно, только
Сейчас она, еще не охладела.

Князь.

Искать, узнать — как совершилось это
Ужасное убийство?

1-й сторож.

Вот монах тут
И Ромео вот убитого слуга.
У них же и орудия нашлися,
Которыми разломана гробница
Покойников.

Капулет.

О, господи! Жена
Взгляни ты: наша дочь лежит в крови!
Кинжал ошибся! погляди: пустые
Его ножны у пояса Монтекки,
А сам забрел в грудь дочери моей.

Синьора Капулет.

Ох, горе! Этот смерти вид, как звон
Заупокойный, в гроб зовет меня — старуху.

Входят Монтекки и другие.

Князь.

Поди сюда, Монтекки!… Рано встал ты,
Чтоб видеть, как наследник твой и сын
Еще улегся ранее.

Монтекки.

Увы!
Мой государь!… сегодня в ночь скончалась
Жена моя: изгнанье сына грудь
Ей растерзало. Что еще за горе
На старика грозится заговором?

Князь.

Взгляни — увидишь сам!

Монтекки.

Невежа ты, невежа!… Ну, прилично-ль
Опережать отца к могиле было?

Князь.

Уста для жалоб затвори, пока мы
Не разъясним всех этих темных дел,
Истока их, причин и связи не узнаем.
Вождем я сам печалям вашим буду,
Пожалуй, даже — к смерти. А пока — молчите,
В рабы терпенью вы отдайте горе!
Подать подозреваемых сюда!

Лоренцо.

Всех больше подлежу я подозренью,
Хоть меньше всех на зло способен я.
И час и место противу меня,
Как противу убийцы, говорят.
И вот — я перед вами и готов
Я вместе обвинять и извинять,
Казнить себя и миловать признаньем.

Князь.

Рассказывай же ты скорей, что знаешь.

Лоренцо.

Я буду краток, ибо и дыханья
Последний у меня в груди остатков
Не стало б на томительный рассказ.
Покойный Ромео мужем был Джульетте,
Джульетта же покойница была
Ему женою верной: я венчал их.
И тайной свадьбы день был смертным днем
Тибальта, преждевременная гибель
Которого из города изгнала
Супруга новобрачного. О нем, —
Не о Тибальте плакала Джульетта.
Вы, чтоб осаду скорбь скорей сложила,
Сосватали Джульетту и невольно
Хотели выдать за Париса. Тут
Пришла она ко мне и с диким взглядом
Найти молила средства, чтоб спасти
Ее от брака этого второго,
Грозясь убить себя на месте, в келье…
И дал я ей, науке доверяя,
Напиток усыпляющий, который
Подействовал, как ожидал я, смерти
Подобие произведя; а сам
Я к Ромео написал, чтобы явился
Он в эту роковую ночь сюда
Помочь ей встать из взятой ей взаймы
Гробницы, как лишь только прекратится
Напитка действие; но тот, кого
Послал письмо снести я, брат Джованни,
Случайно был задержан и принес
Обратно мне письмо вчерашней ночью.
Тогда один я, в час предположенный
Для пробуждения Джульеттина, пришел
Поднять ее из родовой гробницы
И в келье думал скрыть ее своей,
Пока поспать удобно к Ромео будет.
Когда пришел за несколько минут
До пробуждения Джульеттина сюда я, —
И благородный граф и верный Ромео
Уже лежали мертвые. Она
Проснулась, умолял ее уйти я
И суд небесный вынести с терпеньем;
Но шум меня заставил удалиться;
Джульетта же, отчаянью отдавшись,
Со мною не пошла, а на себя
Сама, как видно, руки наложила.
Вот все, что знаю я; о тайне брака
Кормилице известно было тоже.
И коли в этом деле приключилась
Моей виной беда, — возьмите вы
Жизнь старую мою: пускай до срока,
И так уж близкого, погибнет жертвой
Под тяжестью строжайшего закона.

Князь.

Мы праведным всегда тебя считали.
Но где служитель Ромео? Он что скажет?

Бальтазар.

Я господину весть принес о смерти
Джульеттиной. Из Мантуи тотчас же
Он поскакал сюда вот, к этой самой
Гробнице. Это вот письмо велел
Родителю он своему отдать
И смертию грозился мне, спускаясь
В могильный склеп, коль не уйду отсюда
И одного на месте не оставлю.

Князь.

Дай мне письмо: я просмотрю его.
Где графа паж, который крикнул стражу?
Ну, малый, что тут делал господин твой?

Паж.

Пришел с цветами он к синьоры гробу,
А мне велел поодаль стать: я так
И сделал… Кто-то с факелом тут скоро
Пришел гробницу отворить — и вдруг
Граф на него накинулся… Тогда
Я побежал скорее кликнуть стражу.

Князь.

Письмо слова монаха подтверждает
На счет любви их. Получа известье
О смерти — пишет он — купил он яду
У бедняка аптекаря и тотчас
Помчался он к гробнице — умереть
И лечь с Джульеттою своей. Где же
Враги заклятые, Монтекки, Капулет?
Взгляните: бич небесной вас карает
За лютую вражду! Чтоб радость вашу
Убить, любовь взяло орудьем небо,
А я, за то, что вашим распрям вечным
Мирволил, двух родных лишился. Все мы
Наказаны.

Капулет.

О, брат Монтекки! Дай
Ты руку мне: вот выкуп за невесту!
Я большего не требую.

Монтекки.

Но я
Дам больше. Я ей статую поставлю
Из золота червонного… Пока
Верона прозывается Вероной,
Не будет чтимей дочери твоей,
Джульетты верной, лика лик ничей!..

Капулет.

Равно и Ромео с нею воссияет…
Две бедных жертвы распри нашей злой!

Князь.

Нам утро скорбный мир несет с собою;
Лицо свое от скорби день скрывает.
Идемте, о беде поговорим!
Одним прощенье будет, — казнь другим.
Печальнее не слыхано на свете
Сказанья о Ромео и Джульетте.
(Уходят).

1

Загрузка...

# Стихи Григорьева # Стихи русских поэтов